и стоял в паре шагов с протянутой ладонью, на которой лежал ключ. Ей не восемь, как Эльсе, чтобы поверить в то, что тваремор станет бескорыстно помогать таким, как она!
– До Виленска осталось чуть меньше тридцати километров, – холодно обронил он.
– Догадываюсь! – огрызнулась Тари.
– Он мог навредить нам, пока ты была в обмороке, – подала голос Эльса, – но он нам помог. Не уехал.
Тамари метнула на неё раздражённый взгляд, поколебалась ещё секунду и всё-таки взяла ключ.
– Ладно! Но я не стану искать тебя, чтобы вернуть фургон. Оставлю его на парковке госпиталя, идёт?
– Можешь оставить его себе.
– Обойдусь!
– На здоровье, – пожал плечами Берен.
Тамари смерила его колючим ежевичным взглядом.
– Ждёшь благодарности за то, что выскочил нам под колёса и угробил мою машину? – поинтересовалась она.
Берен усмехнулся себе под нос, прошёл к задней двери фургона за байком и, едва отворил её, как ему на плечо взлетело что-то рыжее.
«Лисица!» – удивилась Тамари, замерев у водительской дверцы.
– Что ж, желаю вам больше ни на кого не наехать. Хотя бы сегодня, – сказал Берен, выкатив байк на асфальт.
– Угу. А тебе – глядеть, куда едешь, – мрачно отозвалась Тари.
Она села за руль только тогда, когда он скрылся из виду. Облегчённо выдохнув, устало откинулась на спинку кресла. Заледеневшие, несмотря на тёплый день, пальцы всё ещё дрожали.
– Испугалась? – сочувственно поинтересовалась Эльса, дожидавшаяся тётку на пассажирском сиденье.
– Кого? Этого? С чего бы!
– У него значок твареморов. Я видела, как ты испугалась, когда заметила. Но Берен хороший. Он помог нам. И Гудвин сказал, что ему можно верить.
– Так! – Тамари положила руки на руль так резко, что фургон хрипло бибикнул. – Так! – повторила она, вздрогнув от неожиданного звука. – Во-первых, я никого не боюсь, тем более таких, как этот… – она тряхнула кудрями, не сумев сходу подобрать слово, подходящее новому знакомцу и подобающее для детских ушей. – Во-вторых, хватит выдумывать ерунду про всяких Гудвинов! Договорились?
Под требовательным взглядом тётки Эльса кивнула, и та наконец повернула ключ зажигания.
Несколько минут ехали молча.
– Папа говорит, когда тебе страшно, ты становишься ядовитей дихлофоса… задумчиво произнесла девочка, глядя в окно.
– Чего?!
Фургон вильнул, но сразу выровнялся.
– Это папа так говорит. И что в этом состоянии ты оказываешь невропаратическое… нервопралити… какое-то такое действие, – в общем, сильнее дихлофоса. Мне кажется, с Береном сейчас случилось как раз такое… нервопаралическое, вот.
– Господи, Эльса! – Тари закатила глаза. – Ты даже слов этих не понимаешь! И давай ты не будешь подрабатывать голосом моей совести, ладно?
– Но ведь друзья всегда говорят друг другу правду, даже если она не слишком приятная. Твои слова! –