И это сулило ему бесконечный восторг наслаждения.
«Я, оказывается, жива, – подумала Инна. – А думала, что умерла.
Её чувства, подавляемые больше двух месяцев, вырвались наружу. Она сняла платье – и тотчас их тела переплелись, губы, руки и ноги искали прикосновений… Они сливались, растворялись друг в друге, становясь одним целым.
Потом оба застыли. Инна слышала лишь стук собственного сердца и больше не ощущала ничего – все было отдано Никите. Его голос вдруг нарушил тишину и донесся откуда-то издалека. Слова тяжело выходили из его уст:
– Я не смогу жить без тебя, – с обреченным вздохом сказал он. – Но пока не смогу часто бывать с тобой. Ты должна это понять и принять. Буду сам приходить к тебе – по-другому не получится. Я пока связан с другой женщиной.
Потом замолчал, тяжело и взволнованно дыша. Инна ничего не отвечала на его откровения. Через время снова заговорил, и голос его звучал отрывисто и несвязно: – Потом… позже…
Инне показалось, что кровь ее застыла, но Ник не замечал ее состояния, продолжая говорить в тишину:
– Какое-то время возможно только так.
Инну стал сотрясать озноб, перешедший в дрожь. Больше он не произнес ни слова, глядя перед собой в темноту. Потом взял с тумбочки телефон и взглянул на время. Тяжело вздохнув, медленно встал, поднял валявшиеся на полу вещи и начал молча одеваться. Инна тоже молчала, глядя на него. От разочарования, горечи и боли она не ощущала себя. Надев на себя пиджак, с высоты своего роста произнёс:
– Прости, я должен уйти прямо сейчас. Мне не следовало к тебе приходить. Ксения может прийти ко мне и будет выглядеть подозрительно, что меня нет дома в такое позднее время.
Он удрученно вздохнул.
– Я не могу вот так сразу разорвать с ней. Она не заслужила этого. В том, что я люблю тебя, нет ее вины. Мне нужно время, чтобы объяснить ей, что к чему. В его голосе не было никаких эмоций.
Он стоял и смотрел на нее. Долго смотрел.
«Дай мне время», – мысленно попросил он, но вслух не произнёс этих слов, боясь, что они могут прозвучать как обещание, ведь он до сих пор не знал, сможет ли жить с Инной, не отождествляя ее с Лерой.
– Я, пока не освобожусь от обязательств, звонить тебе не буду. Ты должна меня понять.
– Я ничего тебе не должна, – прошептала Инна, борясь со слезами. Голос ее дрогнул, и Никита закрыл ей рот рукой.
– Всё. Больше ничего не говори, – сказал он и, выпрямившись, вышел из комнаты.
Инна вздрогнула, когда захлопнулась дверь. И заплакала, омывая слезами свою незадавшуюся любовь.
Утром после того, как тошнота ее отпустила, она, прополоскав рот, стала рассматривать себя в зеркале. Тяжело вздохнув, сочувственно провела рукой по щеке в попытке утешить изболевшееся сердце.
– Легко не видеть того, чего не хочется видеть, – сказала она, обращаясь к себе. – Никита так и не заметил,