в узкий коридор и торопится к палубе – уже много лет не ходил так быстро. Кто-то из команды идет навстречу. Кивнув, улыбается и дает дорогу старику. Бормочет что-то по-исландски и ухмыляется, но Фред не в том сейчас состоянии, чтобы припомнить хоть пару слов языка, которым уже десятки лет не пользовался, так что моряку в оранжевой робе он отвечает лишь сдавленным кашлем.
Он не может дышать. По руке, по плечам растекается острая боль.
Хрипя, хватая ртом воздух, топая по ступеням, он вываливается на палубу, точно рыба из сетей, и, крепко зажмурившись, набирает полную грудь леденящего, ревущего ветра.
Палуба пустынна. Позади него горой громоздятся контейнеры, которые супертанкер сбросит уже через три дня. Ближе к носу судна светятся желтые квадраты рубки. Бледное свечение галогенных ламп размытыми кругами лоснится на зеленой палубе.
Старик смотрит на воду Гадает, как теперь выглядят его товарищи. Лежат ли скелетами на дне, или море разметало кости, перемешало. Думает, не перепутались ли ноги Джорджи Бланшара с ногами Арчи Картрайта. Эти двое никогда не ладили.
Старик представляет себе собственный труп – там, на дне.
Размышляет о том, как бездарно растратил сорок краденых лет.
Лезет в карман и вытаскивает сигареты. Многие годы минули с тех пор, как ему приходилось чиркать спичкой при пятибалльном шквале, но он еще не запамятовал, как прятать пламя в кулак, как затягиваться сигаретным дымом. Привалившись спиной к планширю, он оглядывается, наводя порядок в мыслях. Смотрит на сгрызенный ноготь луны, скользящий вниз к подушке туч. Смотрит на пляску белых отсветов, которые судно оставляет на черной воде.
Почему именно ты, Фред? Почему ты вернулся, а они – нет? Почему…
Завершить мысль Фреду не удается. Он так и не докурил сигарету. Так и не бросил в море венок с табличкой, прощаясь с восемнадцатью сотоварищами, которые не вернулись живыми из того рейса.
Ему показалось, что судно налетело на мель. Его швырнуло вперед. Ударило о поручень, выбило из легких воздух, протаранило грудь осколком сломанного ребра. Ноги ослабели, на губах запузырилась кровь. Он сполз на колени, затем на живот, пытаясь пальцами уцепиться за скользкую палубу. От падения осколок ребра отломился, и агония внутри полыхнула алым, на мгновение рассекла туман сознания, заставила открыть глаза.
Он попытался приподняться, оторваться от палубы. Позвать на помощь.
И тогда чьи-то сильные руки сгребли его, словно лопатка повара – распадающийся кусок жареной трески. Всего какой-то миг, единственный миг он смотрел в глаза человеку.
А затем – ощущение полета. Нет, неуклюжего падения. Холод, сопротивление воздуха. Ветер в ушах, брызги на лице.
Удар.
Ломающий кости, рвущий внутренности удар о днище небольшой деревянной лодки, пляшущей на волнах цвета эля.
Приоткрываясь болезненными толчками, глаза его увидели, как удаляется судно. Притупленное сознание все-таки уловило, что крошечная спасательная шлюпка