как старая осина, а иногда в твоих глазах проносится что-то теплое и, как ни странно, опасное…
– Почему странно? Ты что, не знаешь, что я не садовник? Какое впечатление я могу еще производить?
– Нет… Опасность в твоих глазах всегда. Но в те секундные моменты даже мне становится страшно, потому что это другое… – Моисей закурил сигару и выдохнул в воздух кисловато-пряный дым.
– Да ты психолог? – смешок вырвался из моего рта. Не мог не вырваться, потому что старик сверлил меня взглядом, стараясь заставить проколоться. – Лучше бы ты своих «быков» проверял тщательнее. Я только начал копать, а уже нашел столько дерьма, что дурно становится.
– Воруют?
– Ты считаешь, что воровство – злейшее из всего, что могут сделать люди, которым ты доверил представлять себя? Они устраивают дебоши, избивают ментов, бьют машины, а парочка была привлечена к Уголовке!
– Ну, с этим я помогу…
– За изнасилование, – я перебил Моисея, чтобы посмотреть на его реакцию.
– Что? – он вскочил так быстро, что стеклянный столик пошатнулся, от чего кофейник противно задребезжал.
– Да! И именно эти люди ссылаются на тебя. Мне тут сказали, что ты на политику засматриваешься? Причина этого поступка меня не интересует, но подумай сам, чем это все закончится.
Моисей стал ходить по террасе, нет, не просто ходить. Он почти бегал, при этом топая с такой силой, что я чувствовал, как деревянный пол вибрирует подо мной.
– А в чем твой интерес? – он резко остановился в паре шагов от меня. – Мы так и не поговорили о твоем вознаграждении! Что ты хочешь?
– Денег, мне больше ничего не надо.
– А как же твои разговоры о доле? Ты же хотел большего!
– Я не хочу иметь ничего общего с твоими отморозками. Душок от вас тянется не только по области, – я обернулся, чтобы видеть его искаженное лицо. Эмоции сменяли одна другую, мышцы лица дергались в попытке сдержаться. Но он прокололся. Как ни странно, но удивления было намного больше, чем гнева.
– Хорошо! Сколько ты хочешь денег? – старик сел на стул, а руки спрятал под столом. Но я-то знал, что он сжал кулаки. Хорошо. Очень хорошо.
– Ты знаешь мою таксу? – я достал солнечные очки и начал протирать зеркальные стекла бумажной салфеткой.
– Да! – он встал и направился в дом.
– Так, вот! Умножь ее на три…
Старик застыл в проеме, схватившись жилистыми руками за косяки. Костяшки пальцев побелели. Но его замешательство длилось совсем недолго. Моисей скрылся, слишком резко раздвигая прозрачные занавески, колыхавшиеся от утреннего ветра. Я знал, что он не станет спорить, даже если я умножу семизначную цифру на пять. Он готов отдать за дочь все, что угодно. А еще, он прекрасно понимает, что я знаю слишком много о той комбинации, которую пришлось разыграть. Ворота заскрежетали, и во двор въехало несколько машин, из которых выбрались клонированные «быки».
– Деньги будут на твоем счету сегодня.
– Вот