поэтических ассоциаций, и вообще, ему стоит то ли побриться, то ли отрастить бороду, потому что щетина выглядит тупо.
– Нельзя убивать невинных созданий, – решительно говорю я, не в силах смотреть ему в глаза. – К тому же вы недооцениваете серых солнечных. После каждого возрождения они становятся сильнее и быстрее. Они хороши в бою, но они не оружие. Они настолько добродушны, что спасают раненых путешественников в глуши и защищают животных и тварей.
– А эти отморозки все равно их убили. И зачем?
Я смотрю на зернистое фото Кеона Максимо, алхимика, ставшего первым призраком. Пронзительные грифельно-серые глаза скошены влево, он кусает тонкую нижнюю губу, побитые сединой светлые волосы выбиваются из-под капюшона.
Не успеваю я ответить, как слышу за спиной голос.
– Кеон Максимо ответственен за весь этот хаос. – Кирку Беннету чуть за тридцать, и он гений. Я бы хотел, чтобы он взял меня под свое крыло. Не могу отвести взгляд от ярко-синей татушки небесных ныряльщиков на его бледном запястье, пока он продолжает, выразительно жестикулируя: – Никто не знает мотивов Кеона, но историки полагают, причина проста: он хотел власти.
– Повезло, что там оказался этот чувак, – говорит Чарли, указывая на портрет Батисты де Леона. Короткая стрижка, карие глаза, тень бородки и самый первый магоустойчивый жилет Чарохода. Знак нанесен на грудь как граффити.
– Его история сложна, поэтому, к сожалению, у нас нет четких ответов на многие вопросы, – отвечает Кирк. – Кто-то верит, что Батиста герой, потому что при жизни он сдерживал угрозу призраков. Другие указывают на то, что по природе своей он сам был призраком, а значит, не мог быть героем и просто устранял конкурентов, чтобы править городом самостоятельно. Неизвестно, правда ли, что Батиста черпал силы из серого солнечного феникса, прирезанного клинком конца вечности, но многие возмущены тем, что именно он установил традицию убийства тварей для собственной выгоды.
– Они ведь даже не все способности получают, – говорит Чарли. – Ведь эти двое никогда не перерождались?
– К счастью, нет. – Кирк качает головой. – Конечно, фениксы возрождаются с разной скоростью, но пока ни один призрак, воспользовавшийся их кровью, не возродился. Если механизм возрождения станет доступен людям, это окажется настоящей трагедией для фениксов. – Он смотрит на меня сквозь стекла в широкой оправе. – Тебе не пора на работу?
– Я думал, ты уже на работе, – говорит мне Чарли.
– Удачи, – отзываюсь я, пытаясь выглядеть профессионально, но не поднимаю глаз.
Вести экскурсии в Солнечном зале – моя мечта, но мне приходится спуститься на один пролет, в сувенирный магазин, где я на самом деле работаю. Однажды я сидел в Солнечном зале и рисовал фениксов, и ко мне подошел Кирк и похвалил мои наброски. Я сказал, что мечтаю поработать здесь экскурсоводом. Кирк сразу же принес мне заявление о приеме. Я надеялся, что он предложит мне работать с ним,