по алгебре.
Больше ничего не скажу.
Вторник, 21 октября, 1 час ночи
А я-то верила, что мама у меня феминистка, что она против патриархата, притеснения и подчинения, без которых не бывает брака. Во всяком случае, так она отвечала, когда я спрашивала, почему они с папой не поженились.
Правда, я все равно думала, что он просто не сделал ей предложение. Может быть, именно поэтому мама попросила меня пока никому ничего не рассказывать. Она скажет папе сама и так, как считает нужным.
От всех этих треволнений у меня разболелась голова.
Вторник, 21 октября, 2 часа ночи
Ой, мамочки. До меня наконец дошло… Если мама выйдет за мистера Джанини, он поселится с нами. В смысле, она ни за что не переедет в Бруклин, где он сейчас живет. Она всегда говорит, что метро усугубляет ее ненависть к толпам офисного планктона.
Не может быть. Теперь я всегда буду завтракать вместе со своим учителем по алгебре. А вдруг я увижу его голым, ну или еще каким? Это ж травма на всю жизнь. Надо до его переезда успеть починить щеколду на двери в ванную.
Ну вот, еще и горло разболелось вдобавок к голове.
Вторник, 21 октября, 9 часов утра
Когда я сегодня утром проснулась, горло болело так, что говорить невозможно. Я могла только сипеть.
Некоторое время я хрипло звала маму, но она меня не слышала. Тогда я принялась стучать по стене. Мама все равно не услышала, зато отвалился плакат «Гринпис». В общем, пришлось встать. Я завернулась в одеяло, чтобы не замерзнуть и не разболеться еще больше, и потопала в мамину комнату.
К моему ужасу, на маминой кровати возвышался не один, а два холмика под одеялом. Мистер Джанини остался у нас ночевать!!!!!!
Ну ладно. Все равно он уже, как честный человек, обещал сберечь ее честь.
И все-таки мне стало неудобно оттого, что, ввалившись в шесть утра к маме в спальню, я обнаружила рядом с ней своего учителя по алгебре. От такого у кого угодно волосы дыбом встанут.
Ну ладно, не суть. Я застыла в дверях, тихо хрипя и не решаясь зайти внутрь, и в конце концов мама приоткрыла один глаз. Я зашептала, что заболела и что надо позвонить в школу и сообщить, что я сегодня не приду. Еще надо отменить лимузин и предупредить Лилли, что мы сегодня за ней не заедем.
Кроме того, если мама собирается в студию работать, надо позвонить папе или Ларсу (только не бабушке, пожалуйста). Пусть кто-нибудь придет в мансарду караулить, чтобы меня, больную и ослабленную, не убили и не похитили в ее отсутствие.
Вроде она меня поняла, хотя кто его знает.
Серьезно, все эти королевские церемонии совсем вам не шуточки.
Позже во вторник
Мама осталась дома. Я хрипела, чтобы она шла в студию, у нее через месяц выставка в художественной галерее Мэри Бун, а написана только половина картин из тех, которые она должна представить. Если ее еще начнет тошнить по утрам, одним художником-реалистом в Нью-Йорке станет меньше.
Но мама все равно не пошла. По-моему, она чувствует себя виноватой, и ей кажется, что я заболела из-за нее. Типа тревога за ее интересное положение ослабила мой иммунитет.
Бред полный. Я