вспомнила!.. – и вновь в сторону Обручевой: – Это почему же не артистка? Мы что, хуже тебя? Как раз в варьете мы и готовились, да твои менты обломали.
– С таким поведением вам только в тюрьму готовиться, девушки! – по-прежнему оставаясь спокойной, проговорила Елена.
– Да брось ты пугать, лейтенантша! – отмахнулась Костромская в то время, как ее пышногрудая подруга продолжала молчаливо рассматривать потолок. – Ты ведь молодая, должна понимать в современной жизни. Вот старшина, – девица обернулась в сторону притулившегося к стене милиционера, лет пятидесяти, сопровождавшего их, – он хоть и старенький уже малость, но сойдет… Если бы ты сходила куда прогуляться, мы бы с Нинкой его в раз совратили. И он бы помолодел, и нам в кайф.
Девицы одновременно захохотали, а старшина, багровея, досадливо крякнул. Он не знал, как повести себя в присутствии незнакомой молодой следовательши.
Непрекращающееся нахальство девиц в конце концов возмутило Елену Владимировну.
– Ну вот что! – она было потянулась к телефонной трубке, однако вспомнила для чего здесь стоит старшина и закончила: – Хотела я по-хорошему, но да черт с вами, начинайте с распределителя!
– Да ладно тебе, Наташка! Чего придуриваться-то щас, – наконец подала голос вторая девица, пытаясь образумить подругу. – Мы больше не будем! – по-детски заверила она Обручеву и для достоверности хлюпнула носом. – Что мы, преступницы какие?! За что нас сюда привезли?
– Хватит тебе слюнявиться, крыса несчастная! – возмутилась длинноногая. – Нашла место, где слезы в жилетку пускать! – она резко дернула Нинку за руку.
Но Елена медлила с окончательным решением, и возможно это повлияло-таки на Костромскую – она заговорила вполне серьезно.
– А чо, действительно! Мы чо, обокрали кого? Парней и то не повезли в этот клетушник – обидно все-таки! Вы что-то выискиваете, а у вас не выходит. Вот вы со зла нас и поволокли! Или, может, я не имею права распоряжаться собственными ляжками, как мне этого хочется?! Но я у интуриста не стою, за валюту трусы не снимаю, хоть Ельцин давно разрешил торговать всем и везде! – Наташка победно поглядела на следовательшу.
– Девушки, к чему эта пустая демагогия?! Лично ты, Наташа, какие претензии предъявляешь ко мне? Твое заявление, что ты не стоишь у интуриста, выглядит так, будто это я там стою, а теперь еще смею задавать какие-то вопросы! У всех есть свои обиды… А проблемы нашего общества ты знаешь не хуже меня! Я же, в данный момент, исполняю свою работу, за которую мне платят деньги. Что касается ваших личных затруднений – а я их не знаю, – то в любом случае они не решаются в этом кабинете. Правила же приличия и нормы морали существуют в любом государстве и поддерживаются между людьми.
Замолчав, Обручева подумала, что эти слова, конечно, набили оскомину, но иначе не скажешь.
– Красиво, лейтенантша, ты говоришь, только это давно использованная жвачка. Я многие сказки изучила еще в школе. Помню, в седьмом классе училась… Банальная история называется…