бронетанковых и механизированных войск Красной армии от тринадцатого февраля 1944 года? И ведь я даже не помню, где и когда я это прочитал, но лезет, лезет все это из головы, как из дырявого мешка, и пока не запишу, так и будет крутиться где-то рядом, назойливо свербя мою черепушку в районе левого уха.
Можно и не писать, но прокрутить в голове, обслюнявить и положить на полочку просто необходимо, иначе так будет сидеть в подсознании как заноза, и пока не встанет на место в новой голове, так и будет болтаться, как дерьмо в проруби.
Теперь я прекрасно понимаю, почему в самые первые дни так хреново себя чувствовал, а сейчас с каждым днем все лучше и лучше, правда тетрадей, дорожных блокнотов и стопок простой писчей бумаги мне пришлось исписать уже более трех десятков. И конца и края этому словесно-мыслительному поносу пока не видно.
К счастью, у князя сейф обнаружился, и все это хозяйство Дарья Никаноровна под моим пристальным взором каждый раз убирает в этот железный ящик, а то она уже порывалась пару раз заглянуть в мои записи.
Еще окончательно не выздоровев, я принялся немного тренироваться, ибо вставать без нормальной зарядки с раннего детства не могу. Со своего детства, разумеется. И также не спеша принялся использовать Дашу в качестве клубка-навигатора по этой жизни.
После той памятной для нас двоих ночи она стала относиться ко мне весьма настороженно, но я отбрехался любовью и отбитой башкой. Прокатило не очень, но деваться, как оказалось, ей просто некуда – бесприданница.
Папаша моей содержанки, бывший полковник Генерального штаба царской армии трудится в нашей транспортной компании обыкновенным клерком. Мамаша в одном из наших отелей кастеляншей подвизается. Дарья – медсестра с прагматичным умом и сообразительностью. Прямо активистка, комсомолка и просто красавица. Вцепилась в меня, не оторвать, и даже полудохлую мою светлость не бросила, а выхаживала как младенца. Что опять-таки странное поведение для содержанки подобного уровня.
Помимо Дарьи в ее семье еще две дочки. Дашка средняя. Старшая сестра, к счастью для себя, удачно выскочила замуж, младшая на подходе к данному безобразию. Одна Дарья Никаноровна в свои двадцать четыре года в девках зависла.
Впрочем, уже давно не в девках. С восемнадцати лет она по липким рукам стареющих ловеласов болтается, и выйти замуж ей совершенно не светит.
Этакий переходящий из рук в руки приз. Проституткой в глаза не называют, но за глаза этот ярлык прилеплен намертво – не отмоешься. Что для барышни в ее возрасте и положении в местном обществе труба полная. Как она докатилась до такой жизни, мне пока выяснить не удалось, но что-то там нечисто.
Такая же труба и с моими мозгами. Я не сильно понимаю, как в одной черепушке уживаются две памяти. Наверное, ученые все же правы, предполагая, что человек использует не более десяти процентов своего мозга, а иначе объяснить все произошедшее со мной просто невозможно.
Причем куда девался сам князюшко как «личность»,