приставу Андрею Петровичу Сафонову. К счастью, он наш хороший знакомый. Уверен, он непременно поможет нам, – сказав это, Владимир Борисович вышел.
Все постепенно стали расходиться по комнатам, и в гостиной остались лишь Алексей и его тётушка.
– И кто тебя за язык тянул, Алёша? Как ты только посмел вызвать на дуэль моего гостя?! Да ещё и в мои именины?! – она ходила по комнате, сцепив руки в замок.
– Вы ошибаетесь, тётушка. Покойный сам вызвал меня на дуэль.
– И из-за чего же, позволь узнать?
– Он счёл мои словами оскорбительными, в то время как на правду не принято обижаться.
– Что ты такого сказал ему?!
– Я лишь отметил, что он не мужчина. Видите ли, дело в том, что он унизил Софью Константиновну, довёл её до слёз из-за того, что она танцевала со мной и ему что-то померещилось… Вместо того чтобы поговорить со мной, он срывал свой гнев на ни в чём не повинной женщине!
– А тебе-то какое дело? Она его жена!
– Я… – Алексей поймал себя на мысли, что не может дать честного ответа на этот вопрос, – не мог позволить твориться такой несправедливости!
– Ах, несправедливости!.. Так вот, в чём дело! Пока я ищу ему невесту, он развлекается с замужней дамой!
– Что вы такое говорите, тётушка? Между нами ничего нет и не может быть, я готов поклясться вам в этом, – стараясь сохранять спокойствие, хотя это было и не просто, сказал Алексей.
– Тогда почему же ты сделал это? Дуэли под запретом, и ты это прекрасно знаешь. Вас сослали бы, а теперь тебя ещё и могут начать подозревать в убийстве! Ох, не будет мне покоя с тобой, не будет…
– Не беспокойтесь за меня. Я невиновен и смогу это доказать. Спокойной вам ночи, тётушка, я хочу пойти подышать свежим воздухом
– Да уж, хорошо ты подметил – спокойной. Очень спокойной, милый мой, – грустно усмехнулась Анна Васильевна. – Ступай с Богом.
Всю ночь лил дождь, барабаня по крыше и заглядывая в окна. Не успокоился он и к утру. Ветер бросал в лицо сорванные им листья, словно сейчас был сентябрь, а вовсе не май. Занимался рассвет, и на серых тучах появился лёгкий румянец восходящего солнца.
На душе у станового пристава Сафонова было неспокойно, и дело было вовсе не в разбушевавшейся стихии. Он знал семью Верховских довольно давно, и что за время их знакомства только ни происходило: то утопится служанка, то украдут жемчужное колье у Анны Васильевны… Однако же убийство дворянина в его голове никак не вязалось с этими милейшими людьми.
– Приехали, Андрей Петрович, – сказал, взглянув в окно, урядник Филимонов. Они вышли из экипажа и прошли по дорожке, усыпанной щебнем, прямиком к дому.
Сафонов был коренастым жилистым мужчиной тех лет, что обычно называют золотой осенью жизни. На его тонких губах извечно играла усмешка – то ли ироничная, то ли по-отечески ласковая. Внешне становой пристав был бы ничем не примечателен, если бы не его огромные оттопыренные уши. В юности Андрей Петрович, признаться честно, ужасно их стеснялся, однако с годами попривык и даже