на то, как если бы человеку закрыли нос и рот и заставили вопить. Настя вздрогнула. Животина явно откликалась на свое имя.
– У меня есть жираф, – сказала она погромче, вслушиваясь в смысл слов, но не находя его. – Или я сошла с ума.
Вывалившаяся из рук папка открылась, оскорбительно назойливо сияя затейливой надписью «Дарственная». Настя подтянула ее к себе. Под вензелями черным по белому утверждалось, что Анастасия Сергеевна Симохина является законной владелицей жирафа Ульриха, племенное клеймо номер шесть три шесть пять шесть восемь. Далее шли какие-то подробные медицинские справки. Бумаг, намекающих на имя дарителя, не было.
Она закрыла папку и зажмурилась, надеясь, что, когда откроет глаза, морок развеется и останется только пустой холодный двор. Но жираф все так же взирал на нее из звездного поднебесья фургона, совершенно не собираясь испаряться.
Цепляясь за дверцу, она кое-как встала. В коленях ощущалась неприятная слабость. Вроде и стоишь твердо на ногах, но такое чувство, что сейчас мир перевернется, и ты рухнешь прямо в небо. А там и зацепиться не за что.
– Что же мне с тобой делать, Ульрих? – От пережитого потрясения голос истончился до фальцета. – Ты даже в лифт не войдешь. Ой, что я говорю? Какой лифт?
Ульрих мотнул ухом и кивнул, видимо выражая согласие с непригодностью ее квартиры для его проживания.
– Ты пока побудь здесь, а я что-нибудь придумаю. – Она улыбнулась ему, остро чувствуя, как глупо это выглядит со стороны.
Уже закрывая дверь фургона, вспомнила про сено. Ведь растащат же. Ясно, что никому не нужно, но любой бесхозный предмет всегда вызывал у соплеменников по человечеству горячее желание если не утащить, так сломать или уничтожить.
В несколько ходок она перетащила сено в фургон. Ульрих, с интересом наблюдавший за ней, одобрительно фыркал. Напоследок она вскарабкалась внутрь и, замирая от ужаса, подошла к жирафу. Их довольно символически разделяла лишь крупная сетка, сшитая из толстых строп, что перегораживала фургон.
– Привет, – прошептала Настя, вновь пугаясь до мурашек его огромности и страстно желая прикоснуться к пятнистой шкуре, но так же сильно боясь это сделать.
Жираф где-то там высоко над головой шумно фыркнул и бодро топнул раздвоенным копытом. Настя, не помня себя, выскочила из фургона и стремительно захлопнула дверь. Папка с документами осталась на тюке сена, и убедительных причин забрать ее оттуда прямо сейчас не было. Как-нибудь в другой раз. Сначала нужно привыкнуть к тому, что есть.
Дома, когда вытаскивала из волос соломинки, ей вдруг представилось, что Ульрих не фыркал, а чихал. Что, если она выстудила фургон и жираф заболел? Ее окатило огнем с макушки до пят. Она бросилась к ноутбуку и судорожно набила поисковой запрос в браузере, все время промахиваясь мимо клавиш и забивая бэкспейсом неправильно набранные слова. Открылась страничка ссылок, и Настя погрузилась в пятнистый мир жирафьего царства.
Успокоившись, что застудить жирафа при таком кратковременном общении довольно