ты научилась так обниматься? Это были обнимашки восьмидесятого уровня.
– У меня шесть тетушек и двадцать два кузена, и все до единого любят обниматься, совать нос в чужие дела и нарушать личные границы. Мы собираемся по воскресеньям на семейные ужины.
– Могу ли я тоже рассчитывать на приглашение теперь, когда мы родственные души?
Люси смеется и качает головой.
– Имей в виду, что окажешься среди двух десятков любопытных армян. Тетушки насильно станут пичкать тебя борщом, горячо верующий дядя Стэн попытается процитировать Священное Писание, а бабушка будет тыкать в ребра и говорить, что ты слишком худая. Да, и младшие замучают тебя, пока ты не согласишься посмотреть, как они два часа играют в видеоигры.
– Люси. – Я беру ее мягкую ладонь в свою. – Возможно, это прозвучит излишне пафосно и чересчур интимно, но я никогда не откажусь поесть на халяву.
Я делаю глубокий вдох и чувствую себя уже лучше. Несмотря на выплаканную сегодня годовую норму слез, я в полном порядке. Мне хорошо.
– Чем займемся теперь? – спрашивает Люси.
В ту же секунду мое лицо загорается одной идеей.
– Давай пошпионим за нашими соседями?
Она смотрит на меня и усмехается:
– А давай.
Знаете, может, я тороплюсь с выводами, только, по-моему, уже пора с уверенностью признать: у меня самая классная соседка на свете.
Глава 3
– Ну что, готово? – спрашиваю я, пока Люси делает последние штрихи на маленькой маркерной доске: мы собираемся повесить ее снаружи на дверь. – Надеюсь, ты написала что-то в духе «Привет с того света» или «В эфире: бесплатные объятия и чай».
– Я выбрала «Заходи в нашу тихую гавань».
Она переворачивает доску и демонстрирует свою работу. Что ж, если с маркетингом и пиаром не выгорит, у Люси будет отличный запасной вариант – карьера каллиграфа/иллюстратора. Тщательно выписанные слова дополнены чудесным рисунком: остров с пальмами, песчаным пляжем и сверкающим голубым океаном. Почти совершенство.
– Нарисуй еще плавник акулы в воде и крови чуток вокруг, – говорю я, возвращая доску. Она смеется над моим предложением и через тридцать секунд претворяет его в жизнь.
– Вот. – Люси вешает свое произведение искусства на дверь для всеобщего обозрения. – Теперь можем идти.
Она пинает цветастый дверной стопор – который, конечно же, догадалась взять с собой, – и присоединяется ко мне. Не успеваем мы сделать и двух шагов до соседней комнаты, как на другом конце коридора раздается усиленный мегафоном женский голос:
– ПРЯМО СЕЙЧАС В ОБЩЕЙ КОМНАТЕ СОСТОИТСЯ ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ ТРЕТЬЕГО ЭТАЖА!
Люси и я замираем, окружающие тоже застыли. Впервые на этаже воцаряется мертвая тишина… Затем мегафон вновь подает голос:
– ВСЕМ ПОНЯТНО «ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ», ИЛИ КАК?
Мы с Люси пожимаем плечами, меняем планы и направляемся к источнику звука, то есть в общую комнату[19].
Мы устраиваемся на одном из кожаных диванов, и, по мере того как собираются жильцы третьего этажа,