несущими или тянущими на полозьях ящики в сторону пальмовой рощи.
Дальше рисунок был огромным, и потребовал целый ряд в длину и почти три ряда в ширину. На нем были высечены почти все пришельцы, и многие из местных, кто, по-видимому, удостоился чести принимать гостей. На следующем рисунке, все те, кто прибыл, погрузились в лодки и олицетворяли вереницу из лодок, тянущуюся от побережья к большим кораблям. Другой рисунок был предпоследним. На нём была изображена последняя отплывающая лодка к горизонту с кораблями бездвижно дрейфующими на нём, и восемь пар иноземцев с детьми, как изобразил автор и как показалось Софии. Они, оставшись на острове, провожали своих собратьев взглядом и поднятыми к небесам руками. Ну а дальше, держась за руки, они так же вереницей парами двинулись в пальмовую рощу, уходя с опустевшего побережья. С горизонта исчезли и лодки, и большие корабли. Лишь солнце и луна, изображенные рядом висели на горизонте. Дальше пошла другая череда мелких рисунков, обозначавших строительство здания с местными жителями, которыми командовали оставшиеся рослые иноземцы. После следовала процессия погрузки ящиков в помещения центрального храма. Последовательность рисунков закончилась тем, что изображала человеческий череп с пустыми глазницами, лишенными жизни. Это был конец повествования.
София, поморгав некоторое время и переваривая высеченную на камне историю, окинула исполинский идол ещё раз. Встряхнув головой, она посмотрела на Сокольского, ожидая, что он, может быть, дополнит её складывающиеся в общую мозаику соображения.
– Выходит, они приплыли откуда-то издалека. Затем сложили здесь свои ценности и уплыли, оставив потомков, точнее тех, кто сохранит их наследие и род? – подытожила София, глядя на юношу. Тот с самым обычным выражением лица поедал кокосовую мякоть и поглаживал пантеру, сидевшую рядом с ним.
– Выходит так. Тебя это удивляет? – спросил Сокольский, и, опив ещё кокосового молока, опустил пустой орех на землю, – если вспомнить историю, такое частенько бывало. Многие древние цивилизации на пороге гибели убегали в новые миры, унося с собой ценные предметы, память о себе и заселяя края неизведанные.
– Что есть, то есть… – согласилась София со словами Сокольского, – ладно, это всё лирика. Нужно сниматься отсюда. Сперва, конечно, надо найти пресную воду, и желательно подкрепиться другими фруктами, – и посмотрев на пантеру, сидящую рядом, улыбнувшись, добавила, – прожаренным мясом лучше всего. А то мы долго на кокосах не протянем. Нужен белок.
– И не говори! – ответил Александр, и, усмехнувшись, блеснул глазами, – я тут вспомнил, что частое употребление свежего кокосового молока с непривычки вызывает стремительную диарею.
София, прыснув от смеха и закатив глаза, покачала головой. Затем она окинула юношу в цветастых шортах, без футболки. Его озорной взгляд, серьёзность и ирония, порой сменявшие друг друга как секунды на циферблате, его внутренняя уверенность, передающаяся, наверное, всем окружающим, его местами детское