через три дня…25. Слов нет, по сволочному поступил тогда Базаров, по сволочному поступал теперь и он.
– Ну, мы ведь еще пересечемся… наверное, – еще раз соврал Иван. Впрочем, тут уж и помрачневший вдруг Алексей, видимо, понял, что едва ли они встретятся еще раз.
– Да, конечно, – пробормотал он, заметно поскучнев. Иван поспешил выйти из кафе.
Выйдя на улицу, он снова попытался вздохнуть полной грудью, но прежней радости бытия не ощутил. И жара мешала, и неприятный осадок от встречи. «Прямо как Печорин я поступил, – подумал Иван, – когда он отмахнулся от жаждущего (и как искренне жаждущего!) общения Максима Максимовича26… Э, постой-ка – то ты Антуан Рокантен, то Базаров, то теперь вдруг Печорин. Так кто же все-таки?» Иван прикинул, какая из трех припомнившихся ему литературных сценок в наибольшей степени соответствовала сцене только что им пережитой, но так и не смог выбрать наилучшую – слишком хороши и в-темны27 были все три. И слишком грустны – роль Алексея, будь он Самоучкой, отцом Базарова или Максимом Максимовичем, была крайне незавидна.
«И что я, в самом деле… Обидел хорошего, наивного юношу. Найди еще сегодня такого, который не рэп круглыми сутками слушает, а думает о Великом Инквизиторе. Такие ГКП и нужны. А я… Хорошим же старшим товарищем я оказался для младшего. Хоть возвращайся».
Но Иван не возвратился – прошедшая встреча слишком ясно подсказала ему то, что он и так знал – «реал» не для него. Если ему не о чем говорить с человеком в сети – не о чем будет говорить и в реале. Если ему есть о чем говорить с человеком в сети, то он в сети с ним и говорит. И было что-то еще… Ах, да – в концовке встречи с Алексеем он высказал довольно важную мысль, которая долго ворочалась в его голове, но отказывалась четко формулироваться. А тут она вдруг неожиданно выскочила – как бы сама собой. Книги и фильмы всё меньше побуждали его к общению, хотя бы даже и в инете. Ему всё больше хотелось остаться с книгой или с фильмом наедине. Он всё чаще мечтал о необитаемом острове, точнее, о необитаемой библиотеке, где бы он был единственным читателем-Робинзоном – правда, у Робинзона на острове была одна-единственная книга, и вы сами понимаете какая, – но перспектива находиться в обществе одной лишь Библии не слишком прельщала Ивана. Лучше уж в обществе одного лишь «Робинзона» – тут Иван, конечно, не мог не вспомнить о Габриэле Беттередже, которому «Робинзон Крузо» заменял и Библию, и вообще все книги на свете28. Но нет, одной книги Ивану всё же было недостаточно, зато одних только книг – достаточно вполне. Его ли это личная черта или процесс такого рода отъединения-замыкания объективен? Ответа на этот вопрос Иван не знал – зато он прекрасно знал ответ на другой вопрос: куда ему теперь идти? Время обеденное, значит, надо идти домой и обедать. Он и пошел. Пока он шел, то думал, что о таких промежутках времени в книгах пишут: «По дороге с ним не случилось ничего примечательного». Или, как выражался Ники Билейн, заказавший