.

Паша открыл холодильник и достал оттуда банан. Есть ему особо не хотелось, он хотел подойти к папе, но вспомнив про свою обиду на отца, решил сделать вид, что совсем не собирается с ним разговаривать. Но доев свой банан, он все-таки решился подойти к отцу. Долго изображать обиду ему наскучило. На всякий случай он всё-таки скорчил трагическую гримасу, чтобы дать понять, как сильно он расстроен. Папа это заметил и тут же отвлекся от чтения газеты.

      – Сынок, ты что такой грустный? Тебя обидел кто-то?

      – Нет, – ответил Паша с такой интонацией. По которой сразу было понятно, что он лукавит.

      – Что-то ты не договариваешь мне, товарищ, – улыбнулся папа, – ну-ка давай, колись, что стряслось?

      – Я тебе позвонил в среду, на работу. А тебя не было. И дядя Гриша трубку взял, сказал, что ты перезвонишь, когда вернешься. А ты не перезвонил.

      – Ты мне звонил? Сам? – удивленно спросил отец, – ничего себе! Странно, мне Григорий Палыч ничего не сказал. Наверное, он забыл, замотался, у нас ведь так много дел всегда. Ты уж прости его, сынок и меня тоже прости. Если бы я знал, я бы обязательно перезвонил.

      Паша тут же почувствовал, что сердиться больше не может, впрочем, и до этого не очень хотел. Он был рад видеть папу, был рад, что он тут и никуда не уехал. Он мечтал, чтобы злосчастный мобильник не начал снова издавать противный писк, как было уже не раз и тогда может быть Паша сможет уговорить папу сходить с ним погулять, они дойдут до небольшого парка, где в пруду водятся утки, покормят уток и пойдут на местный рынок, где есть ларёк с игрушками. Там продаются небольшие модельки машин, совсем как настоящие, с открывающимися дверями, капотом и багажником. Можно попробовать уговорить папу купить одну из таких, папа наверняка не откажет. А на обратном пути они купят мороженое, чипсы и газировку. Ну, или хотя бы мороженое. Папа привычно скажет «давай сейчас ешь, а то мама увидит, что я тебя мороженым кормлю, скажет, что я тебе опять перед обедом аппетит сладким порчу». С этими мечтами Паша стоял перед папиным креслом, а тот смотрел на него с улыбкой, немного наклонив голову в бок. Смотрел своими добрыми глазами, в которых читалась безграничная любовь и вселенских масштабов усталость.