стало немножко теплее»: «Тетя Ася портниха. Она принимает заказы из соседних поселков и деревень, но берет за работу не деньгами, а продуктами, поэтому у них есть мед и масло. У дяди Леши больной позвоночник, поэтому его не берут на фронт и он живет со своей семьей. Мои родственники живут в каменном доме, когда все живут в деревянных, не воюют, когда идет война, и едят масло, когда все пухнут с голоду. Они никого не обманывают, но все-таки живут не так, как все. И за это я их не люблю». Таковы детские артинские впечатления писательницы. Есть в Артях некие местечковые особенности, чего уж говорить. Но главное точно – навыки портняжества несли в семьи прибыток. Иначе никак – по одежке, как известно, встречают.
Ремесло портного нынче не востребовано – китайская легкая индустрия все прорехи зашивает. Поэтому стрекот швейных машинок можно услышать лишь в жилищах пожилых людей. Когда они штаны внучкам укорачивают. Или в росказнях гламурных блогерш, которые, напившись смузи, про тенденции рассуждают.
В начале нынешнего века мне посчастливилось дружить с Николаем Новиковым, великолепным портным, мастером кожи и джинсы. Коля творил чудеса, несколько раз его за это пытались вытащить в Лондон. Там его талант требовался. Но все попытки удержать Колю в Великобритании заканчивались впустую – то с копом поругается, то еще что-то ему в голову взбредет, поэтому в державу возвращался. Считал себя гордым русско-народным националистом.
На родине надобности в Николае Новикове не было. Практически от слова вообще. Перебивался от заказа к заказу. Хотя заказы зачастую поступали от очень влиятельных и обеспеченных людей. Но на поток свой талант Коля поставить не смог, а, скорее, даже и не хотел. Зато все, что вышло из его рук, уникально и оригинально. Даже очень удобно – до сих пор ношу его куртку из джинсы под М65, штиблеты и ремни, жилеты и косоворотки.
О том, что мастерство бесперспективно, Николай Новиков мне не раз объяснял на пальцах – «китайцы задавят валом». Задавили. Новиков работал только на человека, а не на потребителя. – То, что делается с душой, лишь душой принимается и понимается, – говорил он. – Не вижу смысла перед безликой массой холуйствовать и корячиться. Ради человека работают руками. А для потребителя обычно жопой.
Коля умер десяток лет назад, моментально сгорев от онкологии. В его квартире, она же и мастерская, дислоцировалось десяток ручных подольских машин, каждая из которых была отдельно настроена на кожу разной толщины, джинсу и прочую материю. Была еще парочка машинок «Зингер». Коля считал весь этот портняжный набор отнюдь не раритетом, а боевым рабочим инструментом. Надеждой и опорой в работе по жесткому и крепкому материалу. Качество нынешних машинок со всеми приблудами и вычурностью его не устраивало. Инструмент должен работать – так настаивал Коля.
Куда делась вся эта абсолютно рабочая коллекция машинок Николая Новикова