раны.
Мечтаю о большом,
Но сам имею мало:
Семья, детишки, дом,
На ужин спирт под сало.
Совсем не карьерист —
Тружусь пять дней в неделю,
Пашу как трубочист
Но как всегда на ме́ли.
И так проходит жизнь —
Мечты в прослойках лени,
Гляжу со страхом ввысь,
Что аж дрожат колени.
Я человек простой —
Сорняк в пшеничном поле.
Полжизни за спиной,
А на душе раздолье.
Несётся время вспять,
Но есть любовь – простуда,
А значит можно ждать,
И слепо верить в ЧУДО!
«Мираж»
«А я сижу в своей норе…»
А я сижу в своей норе
На безлимитном ноябре,
Пью одинокий чёрный чай
Под музыку бетонных свай.
В окно то дождь, то град, то снег,
А я всё строю свой ковчег,
В котором уплыву туда,
Где остановятся года.
Я в помыслах порой не чист —
Бездельник и авантюрист.
Громадный склад пустых идей
И необузданных затей.
Без повода впадаю в грусть,
Бросаю всё, за что берусь,
Осилив только полпути.
Такой уж я, как ни крути!
Сижу в пустой своей норе,
Застряв навечно в ноябре,
И превращаю время в дым.
Поэт. Затворник. Нелюдим…
«Когда все исчезнут…»
Когда все исчезнут,
Останемся только лишь мы:
Кресты да надгробья,
Кладбищенские холмы.
И вечное солнце всё так же
Рассеет лучи
Над тем, что погибло
Без всяких на то причин.
Будут рыскать шакалы
Среди затаившихся змей,
Обживая планету,
Лишившуюся людей.
И бабочки будут кружить
Над цветами могил,
Где Никто и не вспомнит,
Зачем я когда-либо жил.
«Её пальцы пахнут грейпфрутом…»
Её пальцы пахнут грейпфрутом,
Её губы алеют, как вишни.
Я вернулся сентябрьским утром
И вдруг понял – теперь я стал лишний.
Так же веки трепещут в экстазе,
Мягкий шёпот срывает на хрип,
Но в каждой обыденной фразе
Меня словно царапает шип.
Я чужой в этих бархатных стенах,
В зеркалах, на постели, в часах.
Есть другой, он течёт в её венах,
Растворяясь в грейпфрутовых снах.
Не спасти сей недуг медициной.
Время-врач, но не лечит оно.
Не бывает разлуки невинной,
Когда ночь серебрит за окном.
Её кожа блестит перламутром,
Горечь в ве́ках нали́та свинцом.
Я покину её ранним утром,
Ноябрём укрывая лицо…
«Она прошептала…»
Она прошептала
Чуть