с облегчением в голосе прошептал то ли богу, в которого не верил, то ли самому себе:
– Спасибо, что у меня такой знающий брат!
– Это тебе спасибо, не дал заворожиться. Дрысь оставим в покое, если сама не объявится.
Лёня обнял друга и похлопал его по плечу.
– Ну что, в сторону дома?
– Поехали.
Лёгкая прогулка.
Вороньё звонко каркало, прыгая по веткам огромных тополей, росших на другой стороне дороги. Яркое, поднявшееся высоко солнце хорошо припекало. Семёну даже пришлось прищуриться, выйдя из полумрака сеней на крыльцо. Он сел на верхнюю ступеньку и осмотрелся ещё сонным взглядом. Из живых существ на глаза попались только соседские куры. Ещё он заметил, что входная дверь в доме за тополями, в котором жил пастух со своим многочисленным семейством, была приоткрыта. Это означало, что либо сам хозяин дома, либо его старший сын Дюдя сейчас стоит с другой стороны двери, прячась в тени и наблюдая за тем, что происходит на улице. Во всех других случаях дверь была закрыта плотно. Лошади возле дома видно не было, поэтому Семён смело показал средний палец в направлении приоткрытой двери.
Реакции не последовало.
Завязав шнурки на высоких ботинках, Семён подхватил рюкзак с крыльца и отправился через огород на задворки и оттуда вниз по дороге в сторону леса. Перейдя по камням на другую сторону реки, Семён вышел на Койвику и поклонился полю. Или духам, обитающим на нём. Он старался кланяться каждому полю и лесу в этих местах, особенно если они находились на каком-то удалении от деревни.
Обойдя поле по дороге, идущей вдоль леса, Семён перешёл ещё одну реку, но на этот раз пришлось снять обувь и штаны. Неподалёку над рекой лежало бревно, но с него был шанс свалиться, поэтому лучше было только намочить ноги. Подождав, когда ноги немного обсохнут, и заодно покурив, стоя на примятой траве, Семён оделся и направился по заросшей дороге через пролесок. Она вывела его на ещё одно небольшое поле, окружённое лесом. На другом конце поля, на холме, показался небольшой, сильно потемневший от времени деревянный домик.
Хозяйка дома сидела на лавке возле крыльца и зачем-то рассматривала калоши на своих ногах, когда Семён подошёл к её дому. Подняв ладонь, она поприветствовала гостя, и той же ладонью похлопала по лавке возле того места, на котором сидела:
– Садись. В ногах правды нет.
– Зато память есть, говорят, – кинул Семён и уселся не на лавку, а на крыльцо, чтобы удобнее было разговаривать. Рюкзак он снял и поставил рядом.
– Говорят, что кур доят, – усмехнулась Аннушка и поправила седые волосы, убрав со своего лица, по которому невозможно было определить её возраст хоть сколько-нибудь точно. Когда она смеялась, то казалось, что ей всего немного за сорок, но как только она становилась серьёзной, то можно было принять её за по-настоящему старую женщину. Иногда эти её преображения были настолько ощутимы, что Семёна пробирал неподдельный страх.
– Это я прочитал в одной серьёзной книге, – пояснил Семён.
– В серьёзной такого бы не написали.
– Значит,