Пододвинулась ближе и почти шёпотом произнесла: – Если честно, я вообще хочу сбежать. Как думаешь, поучится?
И у кого я спрашиваю? У постороннего человека? Мне бы со своими тараканами разобраться. Я же не потому сбежать не могу, что нет такой возможности. А потому что гордость давит. Не могу нарушить обещание.
– Подруга, прекращай.
Подруга? Интересно… Как же быстро я перешла в новый статус.
– Слушай, подруга, – сделав сильное ударение по последнее слово, сказала я, – если всё пройдёт хорошо, обещай мне, что мы сегодня напьёмся.
Не то чтобы я особенно любила алкоголь. Нет. Я пробовала его не больше пяти раз в жизни. Но, кажется, сегодня настал тот момент, когда мне придётся серьёзно пересмотреть свои взгляды. Главное, не стать алкашкой во время пересмотра…
Ира улыбнулась.
– Всё обязательно пройдёт хорошо.
Она положила свою руку на мою и крепко сжала. Сейчас это именно то, что мне необходимо, – подумала я. Чья-то поддержка.
Как раз перед уходом Иры, весело пославшей воздушный поцелуй напоследок, в помещение вошла гримёрша. Хотела бы я, чтобы она не возвращалась вовсе. Чтобы обо мне вообще позабыли до самого окончания показа, но моим мечтам не было суждено сбыться.
Гримёрша молча подошла к стулу, встала слева, прибрала кисть и взглянув на меня через отражение в зеркале, каменным голосом заявила:
– Я вас слушаю. Учту все ваши пожелания.
Я облегчённо выдохнула.
Определившись с тем, что мы оставляем макияж как есть, просто немного доделываем, приводим так сказать в идеал, я спокойно просидела до конца процедуры, больше не издав ни единого возгласа возмущения. По окончанию, поднялась со стула, вежливо поблагодарила девушку за понимание, в ответ на что услышала:
– Не нужно меня благодарить. Это не я так решила.
Но, оставшись при своём, с немного поднятым настроением, всё же отблагодарила работницу снова и направилась на примерку.
В процессе примерки узнала, что мне предстоит надеть и продемонстрировать пять нарядов, которые были отобраны лично организатором. Первый образ был готов, оставалось только надеть сапоги. Одна из работниц услужливо поднесла мне обувь, я наклонилась, чтобы расстегнуть замок, расстегнула, дунула на волосы, поправила их рукой и вдруг заметила перед собой мужские брюки. Не просто брюки, а брюки, надетые на хозяина. Выпрямилась, снова поправляя волосы, и наконец встретилась взглядом с тем самым французом, который настаивал на моём участии в показах.
– Бонжур, мадам, – протягивая руку, произнёс мужчина.
Только сейчас я смогла разглядеть его во всей красоте. Короткая щетина, что была в два раза реже густой щетины Германа, ничуть не портила мужественность немного смазливого лица. Тёмные, густые волосы. Нерасторопная, немного бунтарская причёска была таковой отнюдь не из-за расторопности мужчины, а потому что именно так захотел тот, кто делал укладку. Каждый неправильно торчащий волосок торчал в ту сторону, в которую он должен был торчать. Ну и самое главное – это серые, на грани с белым, глаза. Удивительный цвет зрачков заставлял задуматься,