глубоко личностное, «маяковское» их решение. Разногласия между Маяковским и его коллегами по поэтическому цеху – советскими поэтами, писавшими для детей, – лежали не только в области свободных и классических размеров, «лесенок», «столбиков», мужских, женских, составных и каламбурных рифм, аллитераций, ассонансов и других, впрочем, весьма серьезных вещей, но и в отношении к самой литературной проблеме детства. Прежде всего – к идее детства, обладающего самостоятельной ценностью, самодовлеющего.
Эту проблему Маяковский решил неожиданным, но чрезвычайно характерным образом: каждой буковкой своих стихов Маяковский уговаривал детей поскорее покинуть «страну детства» и перейти в подданство великой «страны взрослых». Детство в качестве особого, условно замкнутого и самодостаточного мира как будто не интересовало Маяковского, и он не уставал призывать своих маленьких читателей поскорее пробежать этот возраст, как пробегают второпях опасный или скучный участок пути. Главное время в его стихах для детей – будущее взрослое:
Мы сомкнутым строем
в коммуну идём –
И старые,
и взрослые,
и дети.
Товарищ подросток,
не будь дитём,
А будь –
борец и деятель.
Более четкой и недвусмысленной формулы «антидетства» и представить себе нельзя. Маяковский просит, Маяковский уговаривает, Маяковский заклинает: не будь дитём! Ну да ладно, в этих строчках он обращается все-таки к подростку, но в обращениях к самым малым детям – именно к «дитяти» – то же самое. Даже историю картонной лошадки Маяковский рассказывает не просто так, а потому, что «сын отцу твердил раз триста, за конем его гоня: „Я расту кавалеристом…“» Даже на прогулке, где чем бы, казалось, и заниматься, как не гулять, поэт показывает малышу (а герой стихотворения «Гуляем» – совсем еще крошечный ребенок) на комсомольца и говорит: вырастешь – будь таким; показывает на рабочего и говорит: вырастешь – будешь таким. Одно из наиболее популярных детских стихотворений Маяковского так и названо: «Кем быть?» – то есть кем быть не сейчас, а потом, когда вырастем и станем взрослыми.
У меня растут года,
будет и семнадцать.
Где работать мне тогда,
чем заниматься?
А. Ивич по поводу этих строк точно заметил: «Будет и семнадцать» – не значит, что уже приближается этот рубеж между учением и работой. Нет, стихотворение написано для детей, еще увлеченных игрой в трамвай и кондуктора, в доктора и больного»[110]. Но ведь то и замечательно в этих строчках, что написаны они от имени шести-, восьми– или десятилетнего ребенка, а речь ведется так, словно выбор профессии – уже сегодняшняя неотложная необходимость, словно семнадцать исполняется если не на будущей неделе, то уж, во всяком случае, не больше чем через год-два! Этот «перенос»