о том, что он является моим преподавателем, в чьих интересах сохранить субординацию?
– А что такое? За каждой юбкой вслед смотрит? Или человек дурной? – Затем сама же добавляет: – Впрочем, ты бы на такого и не взглянула, будь это так. Ты девочка умная.
– Про юбок не знаю, – посмеиваюсь я, – а человек он… если честно, я толком не знаю его, не успела еще разобраться. – Смущенно опускаю глаза на скрещенные пальцы, что держат теплый сосуд.
– Ладно, ты разбирайся на досуге, – София оставляет попытки разговорить меня, прекрасно понимая, что мне нужно время для осознания многих вещей. Ставя пустую чашку на маленький деревянный столик, она встает и, поправляя подол многослойной юбки, отправляется к стойке выдачи литературы за оставленной на ней желтой папкой. – Глянем, что здесь у нас такое? – задорно подмигивает София, смотря на меня. В ответ лишь улыбаюсь ей.
Вернувшись в кресло, вытягивает старинную рукопись из солнечной папки, в которой я частенько приношу Софии литературные работы, чтобы она могла дать свою профессиональную оценку: она досконально знает все тонкости литературного мира… Пробежавшись по строчкам, её лицо вдруг меняется, выражая неподдельное удивление, что заставляет, затаив дыхание, склониться ближе и тоже напряженно навострить глаза в чернила.
– Это… что-то из классики? – интересуюсь я.
– Александра, откуда это у тебя? – серьезно спрашивает она, подняв глаза.
– В дедовском столе нашла сегодня. Там, как оказалось, есть тайник. Интересно, дед знал?
– Не думаю, иначе эта работа давно бы вышла из тени. Знаешь, я не уверена, но… – задумавшись, говорит она, проведя пальцем по тому месту, где чернила легли чуть толще обычного, – по-моему, это то самое «задуманное, но не написанное произведение» Достоевского, что носит условное название «Большой роман». Замысел, на сколько мне известно, был расписан в его письмах к родным и знакомым. И о том, что он приступил к нему, информации нет. Точнее, все убеждены, что Достоевский его даже не начинал. Даже не знаю, что и думать.
– Ничего себе… Думаете, это может быть правдой? Вы знаете, я с предубеждением отношусь к этому автору и… считаете, эту рукопись написал он?
– Стиль… стиль похож, Александра. Но ты оставь мне это, хорошо? Прочту, поищу на днях информацию и… – Софию, по всей видимости, сильно выбил из колеи этот роман. Она глубоко растеряна. – Как только узнаю, сообщу. Не возражаешь?
– Что вы, конечно же нет. Изучайте работу столько времени, сколько потребуется, – заверяю я.
– Спасибо… Хочешь еще чаю? – предлагает она, но я вижу: ей хочется поскорее приступить к чтению, поэтому я отказываюсь и решаю откланяться.
В дверях оборачиваюсь и говорю:
– Кстати, забыла вам сказать, мне очень понравилась ваша новая цветочная подвеска. Из новой коллекции?
– Да, – скромно отвечает София.
– Вам очень идут цветы. Они превращают вас в цветочную фею. Такая же воздушная и легкая порхаете по библиотеке. – Наконец на ее лице снова расползается милая старческая