Прорицатели давно искали случая, чтобы поквитаться со мной. Я им всегда был хуже язвы. Да только пока на моей стороне была сила, побаивались. Думаете, для чего меня освободили? Для суда. Чтобы все мой позор видели. И чтоб другим неповадно было.
– Прорицатели – это кто?
– Те старики, которые снимали с нас колодку. Это они умеют – лечить, заговаривать, колдовать. Пусть бы и занимались своим делом, а не указывали всем, как жить. Сами ни есть, ни пить толком не могут, зато третью часть добычи забирают. Пленников топить приказывают. А ведь их обменять можно или к работе приставить. Зачем мне указывать, когда в поход идти? Я всю жизнь на войне провел, сам как-нибудь разберусь. Прорицатели! – Шатун даже зубами заскрипел от ненависти. Таким я его еще никогда не видел.
– Для любого суда нужен повод. В чем собираются обвинить тебя?
– Первая моя вина в том, что я пошел на Вершень, не спросив совета у Прорицателей. Вторая – что все мои воины погибли. Третья – что я сам остался жив. – Он замолчал, уставившись в пол пещеры. – Что я мог поделать? Когда враги со всех сторон набросились на меня, нож намертво застрял в чьем-то черепе, а перегрызть вены на руках мне не позволили… И последняя моя вина в том, что я взял вас под свою защиту. Прорицатели считают вас лазутчиками. А коль я вам покровительствую, следовательно, я изменник. Но, повторяю, эта вина не главная, дело совсем не в вас.
– Ты уже уходишь?
– Да. Мне нельзя задерживаться. За мной стали следить.
– А завтра придешь?
– Приду. Проститься.
– Ты траву-репьевку знаешь?
– Знаю. У нас ее называют цеплякой. Ветер иногда заносит ее с Вершени.
– Если тебе не трудно, захвати завтра один клубок. Только бери сухую, без семян.
– Хорошо, постараюсь, – пообещал Шатун.
В чем болотники молодцы, так это в том, что никогда не задают лишних вопросов: зачем да почему…
Следующая ночь прошла особенно плохо. Просыпаясь в очередной раз от какого-то кошмара и смахивая с лица всякую ползучую нечисть, я слышал, как вздыхает и чешется Яган, а Головастик бубнит что-то себе под нос.
– Вспоминаешь свою лучшую поминальную песню? – поинтересовался я, чувствуя, что уже не смогу уснуть.
– Нет, придумываю свадебную. Я почему-то верю, что еще спою ее когда-нибудь.
– Завтра и споешь, – пробормотал Яган. – Когда тебя со смертью женить будут.
– Можешь ныть сколько угодно, однако я уверен, что мы спасемся. Мне только что сон приснился, что все мы живы и по крутоступью карабкаемся. На Вершень. И Шатун вместе с нами. Кругом радуги играют. Дождик идет теплый-теплый. И так на душе хорошо, так хорошо! Даже рожа твоя отвратительная мне не мешает.
– А ты сам случаем не Прорицатель?
– Все может быть.
– То-то и оно. Я давно замечаю, что у тебя мозги набекрень. Скажи, ты с рождения ушибленный или на свадьбах да на поминках умишко пропил?
– А ну-ка прекратите! – вмешался я. – Нашли время сканд�