даже не произнес, а с ненавистью выплюнул изо рта.
Сержант сделал несколько шагов к Пишотте. И остановился. Потом улыбнулся, поднял винтовку. Скомандовал:
– И твои документы, красавчик, тоже. Или у тебя их нет, как и у твоего осла, у которого усы покрасивей твоих?
Двое молодых полицейских расхохотались. Глаза Пишотты блеснули. Он шагнул к сержанту:
– Документов у меня нет. И фермера я не знаю. А продукты мы нашли на дороге – валялись без присмотра.
Однако его дерзость не достигла цели. Пишотта надеялся, что сержант подойдет ближе, на расстояние удара, но тот, наоборот, отступил и снова улыбнулся, сказав:
– Бастинадо выбьет из вас вашу сицилийскую самоуверенность. – Сделав паузу, скомандовал: – А ну-ка, оба, лечь на землю!
Под бастинадо имелась в виду порка кнутами и палками. Гильяно знал нескольких человек в Монтелепре, которых подвергли ей в казармах Беллампо. Они возвращались домой с перебитыми коленями, головами, раздувшимися, как тыквы, и внутренностями, поврежденными настолько, что о работе больше не могло идти речи. Карабинери никогда не сделают этого с ним. Гильяно опустился на одно колено, словно собираясь лечь, оперся рукой о землю, а другой потянулся к поясу, чтобы вытащить пистолет из-под рубашки. Лужайку заливал призрачный закатный свет, солнце за деревьями уже опустилось за дальние горы. Он видел, что Пишотта стоит, отказываясь подчиниться. Уж точно их не застрелят из-за куска контрабандного сыра. Он заметил, что автоматы в руках молодых полицейских дрожат.
В этот момент послышалось ржание мулов и стук копыт, а следом на лужайку вышел караван, который Гильяно заметил раньше на тропе. У всадника на лошади через плечо висела лупара, он выглядел огромным в своей толстой кожаной куртке. Мужчина спешился и сказал сержанту с винтовкой:
– Так-так, отловил пару сардинок?
Они определенно были знакомы. Впервые сержант ослабил бдительность, чтобы взять деньги, которые протянул ему мужчина. Эти двое широко улыбнулись друг другу. Об арестованных ненадолго забыли.
Тури Гильяно медленно двинулся к ближайшему полицейскому. Пишотта отступил в сторону бамбуковых зарослей. Патрульные этого не заметили. Гильяно ударил полицейского кулаком, сбив с ног. А потом крикнул Пишотте:
– Беги!
Тот нырнул в кусты бамбука, Тури побежал к деревьям. Оставшийся патрульный остолбенел, не успев вовремя схватиться за оружие. Гильяно, уже ныряя под укрытие леса, возликовал; он в прыжке протиснулся между двух толстых деревьев, суливших надежную защиту. Одновременно выдернул из-под рубашки пистолет.
Однако он не ошибся, решив, что сержант – самый опасный из всего патруля. Тот отшвырнул скрутку денег на землю, подхватил свою винтовку и хладнокровно выстрелил. Выстрел попал в цель; Гильяно рухнул, как подбитая птица.
Он успел услышать выстрел, и в то же мгновение его пронзила боль – словно удар тяжелой дубины. Тури упал на землю меж двух деревьев и попытался встать, но не смог. Ног он не чувствовал и не мог пошевелить ими. Не выпуская из рук пистолет,