меня к себе. А когда мы выпрыгнули, он спросил, давно ли я работаю инструктором. Конечно, потом он сказал, что пошутил, но после этого я больше не летаю. Да и Учитель утверждает, мне нужно укрощать строптивый дух.
– А как же адреналин?
– Для адреналина мне достаточно порезаться зубной нитью, – отмахнулся приятель, расстилая полотенце на шезлонге. – И тебе не советую летать. Ты же плавать не умеешь. Бухнешься в воду, и что тогда? Кстати, вот я все никак понять не могу, ну ладно я, без отца рос. Но у тебя-то их три. Почему никто плавать не научил?
– Ну, видимо, каждый отец думал, что эту обязанность на себя возьмет другой. А когда они спохватились, я уже выросла. Учить меня плавать было вроде как поздно. Однажды я даже хотела пойти в группу по обучению плаванию для взрослых, но ты же сам сказал мне, что утонуть и то не так нелепо.
– Точно. Ну, так давай я тебя научу?
– Много вас тут таких, учителей, – проворчала я, но согласилась. О чем сильно пожалела. Славик был отвратительным учителем, я пару раз хорошенько глотнула воды, но зато наплескалась вволю. При этом секретарь ворчал, что не понимает, зачем дамы без груди носят верх от купальника, на что я возражала, что он, Славик, тоже зачем-то носит с собой кошелек. Такое сравнение ранило его эго, и приятель временно затихал.
Когда мы вернулись с пляжа, утомленные солнцем и нарзаном, застали большинство домочадцев в зале. Сабина почему-то утирала глаза белоснежным платочком, Витя, как всегда, гнусил что-то над книгами. Я отметила, что в доме пахло валерьянкой, и почему-то решила, что бабка опять баловала свою Детку. Но в гостиной ни кошки, ни старушки не было. Лев расхаживал по саду взад-вперед, неподалеку паслась бабкина сиделка. Сама Крокодиловна вязала чулок, сидя в тени пальмы.
– Дяде было плохо с сердцем, врач приезжал, – пояснила Сабина, видя наши вопросительные лица. – Он недавно уснул. Врач велел его не будить, так что наверх лучше не подниматься. Опять давление скачет. Как тогда, зимой. Последнее время дядя очень возбужден, теперь его лекарства должны все время находиться рядом, на тумбочке. Врач сказал, что это может в какой-то момент спасти ему жизнь.
Тут Сабина снова заплакала, причем делала это очень изящно, не размазывая тушь.
– У кровати деда уже давно стоит звуковое устройство, – уточнил для меня Славик. – Он сердечник. Если что – сможет позвонить и вызвать кого-то. Здорово придумали, да? Это я посоветовал.
– Да, но кого он вызовет? – продолжала сокрушаться тетка. – Случись что… Все мы бываем наездами, чаще летом. А оно имеет свойство заканчиваться. Лев тоже не живет здесь постоянно, предпочитает свою квартиру в центре. Оно и понятно, мужчина еще молодой, женщины… Да и он не всегда ладит с отцом, постоянно спорят о работе. Боюсь, мне придется поселиться у дядюшки, чтобы помогать ухаживать за ним. Хотя театр – это же мое призвание. Не знаю, не знаю… Зоя, конечно, толковая сиделка, еще и сама медик, но на ней бабуля. А она, простите за выражение, тот еще экземпляр. Вчера назвала меня аферисткой и актеркой. Еще и этот юбилей, дался он дяде!