в кожаный бурдюк. Дмитрий принёс вторую порцию воды, потом третью. Через несколько минут бурдюк был полон. Аюн уже был готов отхлебнуть из него, но напарник удержал поднятую руку.
– Ещё рано, друг мой. Эта вода по-прежнему опасна.
Ляховский подбросил хвороста в костёр. Пламя, уже почти угасшее к тому времени, разгорелось с новой силой. Он взял бурдюк из рук юноши, вставил в рогатину и повесил над огнём.
– Что ты делать? – вскричал Аюн. – Ты сжечь, ты сжечь! Нельзя!
– Вода не даст огню сжечь кожу, – с улыбкой ответил Ляховский. – Ну, максимум, спалит шерсть на ней. Вот, смотри сам!
И правда, шерсть на ёмкости сгорела, сама кожа почернела от сажи, но не испортилась.
– Это не может быть! – прошептал Аюн, благоговейно смотря на Дмитрия. – Но как это быть?
– Как тебе сказать… Вода поглощает жар огня, оставляет кожу холодной. Разве твой народ не кипятил воду перед тем, как ее пить?
– Нет. Мы всегда пить вода из ручей. И я не понимай, зачем её… как ты сказать… «кипятить»? Горячий вода невкусная. Я пробовать, когда ребёнок.
– Это смотря какая, – со знанием дела ответил Ляховский. Он пошарил по карманам. – Стоячая вода опасна не только потому, что она грязная. В ней живут маленькие существа, которые могут нас отравить. Нагревая воду, мы их убиваем, и они больше не могут причинить нам вред. Но и это ещё не всё.
С этими словами он торжественно извлёк свёрточек из белого тонкого и полупрозрачного материала, сквозь который просвечивала высушенная трава. Аюн тут же уловил её запах.
– Горячая вода – это ещё и напиток, которым я тебя скоро угощу. Будем считать, что у нас сегодня праздник!
– Я любить праздники. Наши племя делать их каждый раз, когда добывать зверь, когда время поворачивал ход, когда молодые становись мужем и женой, когда…
Тут Аюн осёкся. Воспоминания вызвали у него тоску, которая проявилась в изменившемся голосе и увлажнившихся глазах.
– Ты простить, – Аюн спрятал лицо под густой гривой вороных волос. – Мужчина нельзя показывать чувства. Это неуважение. Но мне можно, ведь я не успеть…
– Я не из твоего племени, поэтому для меня ты – мужчина. Ты даже не представляешь какой, – Дмитрий ещё раз внимательно присмотрелся к юноше. – Похоже, что твоя мама пришла в твое племя из моего народа. Она обучила тебя своему и моему, между прочим, языку.
Ляховский убрал с огня заклокотавший почерневший бурдюк, из горлышка которого, к тому времени, показался белый пар. Он прополоскал банку, загнул острые края крышки, наполнил её водой. В кипяток опустил белый свёрток с травой и добавил белый камушек, который тут же растворился. Вода окрасилась в зеленовато-коричневый цвет, приятно запахла. Дмитрий втянул ноздрями аромат и протянул напиток Аюну.
– На, попробуй. Только осторожно, не обожгись!
Юноша сделал первый глоток. Его брови поползли наверх, на лбу образовалась