с первого взгляда потерял разум, с первого взгляда сошел с ума. Безумная юность – он просто должен был ее видеть, находиться с ней рядом, держать ее за руку, вдыхать запах ее волос, ее духов. На большее он долго не решался. Но стоило им только не увидеться два-три дня, он становился сам не свой, ни о чем другом не мог думать. И как волновался, какое испытывал нетерпение перед каждым свиданьем. А вдруг она не придет? И, бывало вначале, не приходила, бывало, опаздывала. Леонид ждал ее полчаса, час, он выходил из равновесия, терял разум, он шел к ее дому в переулке, что неприступной крепостью возвышался перед ним. Стучался в окно…
…О, любовь! О, нетерпение сердца!..
…Но это случалось только вначале. Потом она всегда приходила. Царицей выплывала из своего переулка. Всегда в нарядном платье, всегда в красивых туфлях. Звезда! Юлдуз!
Леонид поджидал Эльмиру на остановке, считал отходящие автобусы, прежде чем она появлялась. Потом они ехали в центр. Город был маленький, скучный – они бродили до темноты, прятались в тихих, малознакомых переулках. Леонид обнимал Эльмиру, и прижимал к себе, и умирал от желания, и они говорили без конца. Вот только о чем? Годы спустя он почти не мог вспомнить, о чем они разговаривали в первое время. Разве что иногда Эльмира учила Леонида татарским словам и простейшим фразам, которые очень мало отличались от узбекских, а как-то прочла стихи про татарский набег. Заканчивалось стихотворение очень романтически: «Тебе, татарка, отдаюсь я на милость». Вроде бы стихи Эдуарда Багрицкого, но никогда потом Леонид не сумел их отыскать, даже когда появился интернет.
Разговаривали целыми вечерами, о многом, и все равно очень долго он ничего про Эльмиру не знал. Многое открылось только в ту ночь – в ту счастливую, несмотря ни на что, бессонную лунную ночь в Майли-Сае. И про страшный поезд, что привез родителей Эльмиры в Среднюю Азию; поезд этот был не один, их были десятки или даже сотни, если в этих поездах уместился весь крымско-татарский народ. И про старшего брата Эльмиры, Мусу, которого она никогда не видела, потому что он, скорее всего, погиб: в восемнадцать лет Муса ушел в партизаны и исчез.
Это было совсем непонятно Леониду: тысячи крымских татар воевали с немцами, погибали, среди них нередко встречались герои, но, едва Советская армия освободила Крым, их, весь народ, женщин, детей и стариков, выслали из Крыма, и не только в Среднюю Азию, это был еще не самый худший вариант, но и в Сибирь, и на Урал. И фронтовиков тоже: арестовали и отправили в трудовые лагеря. И еще узнал в ту ночь Леонид, что дедушка и бабушка Эльмиры тоже находились в том поезде и умерли в пути – солдаты подцепили их тела крюками и выбросили где-то на полустанке среди голой степи. Очень многие погибли тогда в дороге: трупы людей по многу дней лежали вдоль рельсов. Иногда их собирали, сжигали и закапывали, но часто так и оставляли лежать. Не хотели задерживать поезд. Потом эти трупы рвали на части и поедали голодные собаки, шакалы и волки.
И еще Эльмира рассказала, что и второй