слишком устал. Как-нибудь в другой раз.
– Жаль, – Калас вздохнул. – Но ты можешь приказать сечь своему рабу!
Я усмехнулся.
– И какой тогда интерес? Если бы мне было достаточно видеть, как кто-то лупит ушастого – я бы ездил к тебе в гости, а своих не заводил.
Старик расплылся в ехидной улыбке и протянул мне сухую ладошку с пожелтевшими пальцами. Пришлось ответить рукопожатием.
– Как дела на плантации? – сменил тему гость.
– Так себе. Спрос на слюлю с каждым годом падает.
– А я тебя предупреждал! А знаешь, почему? Потому что с каждым годом молодых эльфиечек завозят все больше, и стоят они все дешевле. А там такие девочки – о-го-го, никакая слюля не нужна! Уж поверь мне, старому кобелю.
Калас вновь рассмеялся. Господи, когда же он свалит домой… Так и подмывает надавать ему по мерзкой роже.
– И что планируешь сажать?
– Еще не решил. Что посоветуешь?
– Советую тебе бросить чертово поле и построить загон. Вложить деньги в покупку рабов и устроить приют эльфийских развлечений. Бои рабов, экзотические танцы, шлюхи, истязания и пытки – вот что приносит реальный доход. Поэтому-то твоя слюля загибается, а мой загон процветает.
Я хмыкнул.
– Подумаю на досуге.
– Давай, дружок, действуй! Времена меняются, кто знает, как все обернется. Представляешь, в Герадии собираются отменить рабство. Дикари! Хорошо хоть наш король из ума еще не выжил.
Калас позвал рабыню по имени Ашэль. Подошла тощая и серая, как живая мумия, девушка с растрепанными грязными волосами. Ее остекленевший взгляд смотрел под ноги и не выражал ровным счетом ничего. Взгляд мертвеца и то более осмысленный.
Ашэль протянула ладонь. Калас затушил об нее недокуренную сигару и достал из-за голенища металлический прут. Тонкий как спица, длинной в локоть, с резной деревянной рукояткой.
– Вот, оцени. Прикупил недавно у одного палача. Мужик вышел на пенсию и уволок с собой целый чемодан интереснейших игрушек.
Прут кратко свистнул, на спине эльфийки остался ровный порез, словно ножом полоснули. Полилась кровь, но девушка не вскрикнула, не изменилась в лице – лишь дернулась при ударе.
– Вот мразь, – зашипел старик. – Стоит себе как бревно. А какой интерес лупить бревно, а? Собака ушастая!
Сосед вскочил, повалил девчонку на четвереньки и принялся полосовать изо всех сил. И откуда у старой развалины столько прыти? Первые несколько ударов рабыня стоически терпела, потом упала на землю и стала извиваться как придавленный уж. Глухие вопли эхом разносились по плантации, но соплеменники даже не оборачивались.
– Я тебе покажу, как бревном прикидываться! А ну кричи! А ну шевелись! Сука немытая!
– Хватит! – рявкнул я.
Калас замер с занесенным прутом и недоуменно посмотрел на меня.
– Ты тут все кровью вымажешь! Погляди, вся рубаха в каплях!
Старик виновато улыбнулся и сел в кресло. Окровавленная