уставился на нее пустым взглядом.
– Скажи это, – с усилием произнесла Лори.
– Нет.
Это было логичным завершением всего, что он говорил; и все же это тяжелое односложное слово поразило ее словно пощечина.
5
В три часа утра Лори встала, хотя не спала уже несколько часов, пошла в гостевую спальню и наступила на кнопку, чтобы включить напольную лампу.
– Дэн? Проснись.
Под одеялом шевельнулась «сосиска» размером с человека, и показалась голова Дэна с взъерошенными волосами.
Сначала он нахмурился в сонном смятении, но когда сосредоточился на лице Лори и словно припомнил все особенности своего бытия, то стал похож на человека, проснувшегося от полицейских проблесковых маячков с осознанием того, что прятал у себя в подвале.
– Я должна знать почему.
– Что?
– Почему это происходит. Я знаю, что ты думаешь, что назвал мне все причины, но это не так. Только мутную хрень о том, что у нас разные желания. У нас и раньше была куча разных желаний, но это не значило, что нам пора расставаться. Мы все обсуждали. Я предложила отложить детей, даже вообще отказаться от этой идеи, и то же со свадьбой. Значит, дело не в разных желаниях. Прямо как реплика из «Холодных ступней»[9] или что-нибудь в таком духе. – Лори остановилась. – Просто скажи мне правду, какой бы она ни была. Неведение еще хуже, Дэн. Посмотри, что ты с нами делаешь после стольких лет вместе. Ты должен мне это сказать.
Дэн уставился на нее и приподнялся на локтях. Между ними повисло молчание, и Лори почувствовала, что он готовится сказать правду. Эта ответная атака сработала, у него не было времени подготовиться.
Дэн откашлялся. Лори обливалась холодным потом, но все равно не жалела о том, что спросила.
– …Я начал просыпаться раньше обычного. Пока ты еще спала, – сказал он, – …и жизнь казалась мне туннелем. Я мог представить все ее этапы. Свадьбу в манчестерской ратуше. Медовый месяц в Италии. Ребенок номер один, ребенок номер два. Воскресные барбекю, работа своими руками, экономия денег на пристройку. Как бы я ни ненавидел работу, но все равно согласился бы на компанию-партнера, потому что надо кормить рты. – Его голос звучал странно и хрипло со сна. – Как будто между настоящим и смертью никогда не случится ничего необычного. Все распланировано за меня, каждый шаг. От меня этого ждут. И я спрашивал себя таким назойливым голосом, шепотом, который становился все громче и громче: хочу ли я этого?
Здесь Лори хотелось вставить, что на самом-то деле многое из этого списка от него никто не требовал. Но сдержалась.
– …Я почувствовал себя в ловушке. Я сам построил эту коробку, в которой больше не хотел жить, но не мог покинуть. Мне не хотелось уходить, потому что я знал, что сделаю тебе больно. И я вел себя как придурок, потому что чувствовал себя ужасно, но не хотел в этом признаваться. – Он вздохнул: – В том-то и дело. Я думал, что должен проявить заботу о тебе, но это же не забота, а тогда зачем?
– Ты всегда был