о грустном, лучше помогай, скоро эта бестиария проснётся, тогда ни один мухомор в глотку не полезет. Приступаем!
− Ты иногда такое загнёшь, что с перепугу тебя не поймёшь. Какие опилки? Какой имбирь?
− Нечего понимать, пусть твоя голова, перегретая солнцем и затуманенная дымом Мулохи, рождает светлые мысли о еде. А сейчас бери ножницы, я начну подвязки раздавать – время не ждёт, оно постоянно куда-то торопится, спешит, стоит остановиться, как опоздаешь.
Ротан сунул Тяю ножницы и остатки недорезанной простыни, сам, схватив охапку ленточек, пошёл в мышиный угол дома. Вернее, летуче-мышиный угол потолка, ведь на полу его дома все углы принадлежали мышам, только не летучим, а совершенно обычным, бегающим где попало. Пупырь посмотрел на висевшую ораву летучих мышей, аккуратно поскрёб крылышко одной из них, потом потянулся и сладко зевнул, растягивая рот до невообразимых размеров. Вздохнул и, осторожно сняв одну из мышей, принялся напевать ласковые колыбельные припевки, его любимые, бабушкины.
Тяя всегда удивляло, как сочетается в этом грубоватом создании, драчуне и выпивохе, трогательная нежность к окружающим зверям и птахам. Ротан мог сидеть ночами над синичкой со сломанным крылом, отпаивая её лекарственными отварами и накладывая тоненькие палочки на крыло для срастания. С умилением склоняться над разинутыми ртами птенцов в гнезде среди колючего терновника. Расплываться в широчайшей улыбке при виде маленьких мышат, делающих первые шаги в его комнате. Блаженствовать весенними вечерами на берегу лесного озера под песни прилетающих птиц.
Нет, всё-таки его друг, ротан Пупырь, необычайно дивное существо не только во всей Нижней Балке, не только в их округе, но, наверное, и во всём Королевстве пустых банок. Хорошо, что они друг друга нашли. В жизни иногда бывают такие невероятно приятные совпадения.
Пока скрыга думал обо всём этом и резал остатки многострадальной простыни, ротан повязал всем мышам ленточки, и у него ещё часть осталась. Он недоуменно посмотрел на обрывки ткани, потом глянул на результаты усердной работы скрыги и как-то безмятежно развеселился.
− Как славно! Теперь мне будет чем пометить свои яблони, а то эти пронырливые кролики обгрызли все деревья в округе и уже добрались до моих яблонь. Я им сколько раз говорил, не трогайте их, ведь зимой придёте ко мне попрошайничать сладенького. Говорю им, мол, если обгрызёте яблони, то сухофрукты буду делать из ваших хвостов, а начинку для пирога − из ваших ушей. А они: не желаем есть такие сухофрукты, они, видите ли, будут с шерстью, а яблони надо пометить, чтобы видеть, где какое дерево. Одно косорылое безобразие с этими ушастыми. Вот теперь я все яблони подвяжу ленточками, и у них никаких оправданий не останется. Вот так!
− Неплохо придумал.
− Нет, он не может хоть раз разделить со мной радость моего открытия. У тебя бывает приподнятое настроение?
− Наверное…
− Никогда! − категорично заявил ротан. − Слышишь, никогда оно у тебя не бывает приподнятым, потому что у тебя нет настроения.