да жужжания насекомых. Впрочем, насекомые не досаждали, ещё не настало время голодных слепней, жаждущих кровушки и способных замучить не столько людей, отмахивающихся от злыдней, сколько безропотную скотину, которую они изводили своим вампирством и даже при обилии корма превращали в доходяг. Потому-то стада загодя отгоняли в горные долины, на джайляу, как называли киргизы летовку, где было прохладней и где не водились эти кровососущие твари.
Баюр начал слегка подрёмывать, усмехаясь про себя на «опасности», которыми пугал его Джексенбе. Солнышко пригревало, обволакивало истомой. В седле покачивало под мерный шаг коня, его спутник примолк, тоже, видать, сморило… как вдруг издалека донеслось лошадиное ржание. Сонливость мигом слетела с волхва. Он выпрямился и, привстав в стременах, огляделся. Никого. Холмистая равнина всё так же безмятежно перекатывала под ветром зелёные волны, даже птичий щебет не умолкал. Показалось? Приснилось? Однако киргиз тоже встрепенулся, вертел головой – значит, и он услышал. Воздух вспорол резкий режущий звук, будто хлестнули кнутом. Побратимы переглянулись и, не сговариваясь, пнули каблуками своих коней, направляя их на звук, разом поняв, откуда он пришёл. Ружьё, соскользнув с плеча Баюра, легло ему в руку и замерло на изготовке. Взгорбленная равнина, приняв на свой гребень озадаченных конников, покатилась по склону вниз, открывая широкую впадину и в глубине её – вытоптанный зелёный пятачок, по которому кружили три всадника, пока ещё маленькие и лично для них не опасные, от которых можно было легко уйти, пустив галопом коней. Гортанные крики и издевательский гогот незнакомцев далеко разносила звенящая бескрайняя тишина. Джексенбе взглянул на Баюра, тот подозрительно сузил глаза и дулом ружья указал ему на что-то неподвижно лежащее в центре пятачка, вокруг которого топтались копыта гнедых жеребцов. Киргиз кивнул и зло скрипнул зубами:
– Карачи.
Тем временем нежданно пожаловавшие видоки были замечены. Навстречу им поскакали двое, а третий, спрыгнув на землю, подхватил безвольное тело (мёртвый или без сознания?), взвалил на седло и вскочил следом, собираясь удрать.
Свистнула стрела Джексенбе, и всадник, скачущий навстречу чужакам и опередивший напарника, широко раскинул руки, завалился назад, а потом и вовсе рухнул в траву. Оставив второго разбойника лучнику, Баюр выстрелил в третьего, который нахлёстывал коня в противоположную сторону, и не промахнулся. Наездник упал, а испуганная лошадь с переброшенным через седло телом помчалась дальше. Вторая стрела Джексенбе сорвалась с тетивы, но летящий встречь разбойник резко вильнул в сторону, и она, не достигнув цели, прошла мимо. Оставшись в одиночестве против двоих обозлённых стрелков, он посчитал за лучшее унести ноги и рванул что было мочи, не пытаясь настичь лошадь с трофеем, а наоборот, в другую сторону. Друзья же бросились вдогонку, но не за ним (тот, пригнувшись к гриве коня, наподдавал жару и был уже далеко), а за неуправляемой