превратится из внештатного журналиста полузабытой местной газетенки в популярного писателя. И на короткое мгновение ему это почти удалось, когда в тридцать три он настрочил триста страниц бестселлера и прославился на год-другой.
Широкий проспект Тирана жужжит медленно катящимися автомобилями и быстро идущими прохожими. Воздух наполнен разговорами на разных языках, диалектах. Несколько парней плюется жаргонами в стоящие в переулках бочки с костром, грея руки и злость, пеняя, что сегодня им не досталось работы. Из железных канализационных люков тянутся струйки дыма, тепла, запахи помоев проникают в ноздри и машину, пробегают крысы и собаки, еще кошки и бездомные, укутанные в полиэтиленовые пленки, газеты и старые порванные куртки или свитера.
Приятель снова тормозит, чертыхаясь на образовавшуюся пробку. Высунув голову в окно, Марк пытается разглядеть звезды в их всегда ярко подсвеченном Городе О. В небе мерцает очередная голограмма: «Аполлон Круговсский ― наше будущее». Мужчина средних лет с густыми волосами и модной стрижкой доверительно улыбается так, чтобы каждый почувствовал уверенность в завтрашнем дне. Над его головой светится логотип Правящей Корпорации, который впрочем, является и государственным флагом, а под сложенными руками ярко горит обещание нового Закона. Тикают часы обратного отсчета. Сквозь огромный светящийся видеоплакат пролетают дроны-полицейские и квадрокоптеры-доставщики.
«Что же запретят теперь?» ― думает Марк, выкидывая окурок. Их автомобиль живо вильнул в примыкающую улицу и медленно покатил под аркой дворовых деревьев. Потом въехали в сумрачный тоннель под железной дорогой, аккурат в унисон с проезжающей электричкой. К стенам тоннеля прилипли любители гипноспрея и платной любви, дилеры, «мамочки» и «папочки», кто-то машет им и вновь что-то предлагает. Когда они наконец-то выезжают на узкую дорожку внутри района, на несколько секунд вновь льет дождь, но потом кто-то как будто закрывает кран у бурых туч. Ближайшие низенькие дома прячутся в тени из-за потухших фонарей. Неподалеку угловатое здание Фруктовой Исповедальни. В дверях религиозного дома толпятся страждущие и испуганные.
Рабочий район. Здесь пустые квартиры обанкротившихся учителей и преподавателей после образовательной реформы тридцать третьего года, коммуны безработных и самодельные лофты творческой богемы. В нескольких шагах с тротуара Марку и Приятелю подмигивают и машут две тощие проститутки, прикрывающиеся тонкими топиками.
Поднимаясь в лифте, друг рассказывает, что его дальняя родственница, сестрица в третьем колене, подрабатывала на панели, но потом влюбилась, отыскав себе мужа за тонированными стеклами новенького седана, удачно запаркованного на паперти. Можно сказать, парняга купил себе будущую жену.
Марку внезапно захотелось вернуться домой. На вечеринках ему постоянно скучно и душно. Особенно ему перестали нравиться ночные загулы, когда мимолетная