бровей. Марина сидела в уголке на краешке стула, Майоров бросался к ее ногам и жаловался, что эта красавица его не любит. Красавица поджимала колени и теребила тесемочку на кармане.
– О, я помню, – опознала она мою футболку, – у нас в поселке продавали такие! Это ведь с московской Олимпиады?
Я прикидывала, сколько же лет моей футболке, и пыталась найти верный тон. Пекла пиццу с тушенкой, что-то рассказывала, смешное и про байдарки, я была уверена, что нравлюсь гостье. «Я была от тебя в таком ужасе», – призналась через несколько лет Марина.
Андрей с задней площадки пролез к нам через стулья и стонет:
– Чмутов сказал, что у вас вчера был секс по телефону.
– Точно, был, – соглашаюсь. – А что ты волнуешься? У Лёнечки неприкосновенность, а я взрослая тетя.
Я слишком хорошо помню злые майоровские подачи. Он уговаривал Лёню креститься, а меня спрашивал:
– Вот что тебе нужно для счастья?
А я тогда так хотела, чтоб хоть кто-то спросил! И стала перечислять:
– Москву, друзей, шефа с задачками, байдарочные походы…
– Да как же ты, жена поэта, вообще не думаешь о его стихах?! Ирина, я ведь не зря спросил! Зло должно быть сытым, накормленным.
Немного позже он объявил меня хорошим рассказчиком.
– Ты просто не догадываешься, на что он способен, – жарко шепчет Майоров, забираясь под поля моей шляпы. – Ему так и хочется всех облевать, он же вчера мухоморов наелся.
Так вот оно что! Тот сочный голос, та радостная энергия, что перла вчера из трубки, были прорывом в нашу жизнь живой природы?
Автобус делает остановку, народ вываливается подышать и размяться. Розенблюм покупает у бабушек молоко, Чмутов уходит за водкой. Лариса с Лерой Гордеевой курят.
– Господа, кто желает водки? О, пардон, здесь же дамы в шляпах. Позволь, руку подам, ты, матушка, сердишься, нет? На меня же нельзя сердиться. Я такое видел вчера!.. Теперь вот водочки выпью, полегчает. Какое слово, а? Поле-«гэ»-чает. Розенблюм-то, оказывается, мой ровесник, молочко пьет, режиссер из драмы! Что люди с собой делают, а? Глянь, глянь, как местные косят глазом, какие лица! Что они в нас видят, как думашь?
Он смеется, я замечаю, что люди в ватниках и правда разглядывают наш десант. Им есть на что посмотреть. Три городские красавицы разного возраста: Алла Пояркова, Марина Майорова и чмутовская Лариса. Седой фактурный Розенблюм. Демонический питерец. Пожилые интеллигентки в массовке. Можно подумать, здесь снимают кино. Поярков с Майоровым обвешаны фотокамерами. Мы с Лерой, каждая в своем образе, она – террористка, я – жена губернского депутата.
32
Приезжаем в Каменск. Видим храм на горе, реку и завод, за рекой у леса панельные районы. Внезапно понимаю, что именно в Каменск, в филиал института, меня на прошлой неделе посылали в командировку, но я решительно отказалась, ведь мне было не с кем оставить бабушку и троих детей! Почему-то не разбегаемся, а бредем за Нетребко в бывшее здание драмтеатра – снаружи облупленное, как жилой дом