что-нибудь на бутерброд положить?
– Да откудова тут взяться-то.
Элина обвела взглядом набитые товаром полки. Посмотрела на Хету, которая улыбалась и смотрела на нее единственным зрячим глазом так, словно Элине все еще три года и она спрашивает, можно ли поиграть ножичком.
Элина почесала в затылке.
– Как это нет ничего? Вон, ветчина вроде.
– Вареная колбаска есть, и ветчинная, «Готлер», но ничего вашего, с Юга-то, нету.
– И не надо ничего с Юга. Грамм двести вареной.
– Во как, значит, и наша тебе сгодится.
– Всегда она мне годилась.
– Да уж знаю-знаю я, вам бы такую подавай, чтобы тонюсенькая была, да в меду маринованная.
– Кому это «вам»?
– Южанам.
– Слушайте, я не…
– Да ладно, дразнюся я просто… Ну так чего хочешь-то?
– Вареной двести граммов, пачку сосисок и упаковку фильтров для кофеварки, у меня вроде кончились.
Хета собрала продукты на прилавок. Вытянула снизу полиэтиленовый пакет, уложила в него провизию и принялась вспоминать, как Элина пятилеткой еще была, да убежала и Хета ее догоняла. И вот они носились по покосу, как лиса и заяц. Элина припустила так, что у Хеты чуть инфаркт не приключился, но в конце концов она Элину поймала и устроила ей головомойку. Хета сказала, что Элина всегда была упрямой, замкнутой и странной девочкой, так же как ее мать всегда была упрямой, замкнутой и странной женщиной. И возможно, именно поэтому Хета всегда так сильно любила Элину.
– Тяжеленько мне было, когда мать твоя померла, – сказала Хета.
Казалось, она вот-вот заплачет, но, сделав над собой усилие, взяла себя в руки. Ребенком Элина спрашивала у Хеты, что случилось со вторым ее глазом. Хета говорила, что спрятала его в Юлияакко в потайное место, откуда глаз может следить за Элиной, когда сама Хета отлучилась. От этого Элине снились кошмары, будто она просыпается среди ночи, а глаз Хеты, размером с футбольный мяч, устроился на одеяле перед ней и смотрит на нее.
– Хорошо, что в родную деревню-то приезжаешь, – сказала Хета. – Присматриваешь за домом и за Совой. У него тоже приятелей не много. Все его считают полным идиотом, а как по мне, так он всегда славный был.
– Да.
Хета приподняла на пакете ручки и подвинула его к Элине.
– А на Ям-озеро-то не ходила?
Элина взялась за пакет.
– А что?
– Не надо туда ходить-то.
Элина хотела было снять пакет с прилавка, но Хета крепко его держала.
– Хорошим это не кончится, – сказала она. – Опасное место.
– Что ж, опаснее других, что ли?
Элина снова потянула пакет на себя. Хета продолжала крепко его держать. На лице ее застыла улыбка – извиняющаяся и страшная одновременно.
– Не ходи туда, – повторила Хета.
Элина пожала плечами.
– Не обижайся, конечно, но выглядишь ты просто жутко, – сказала Хета. – Все лицо поедено. Уже ходила туда, как я погляжу, а?
– Что за допрос-то?
– Это необычная щука.
Элине захотелось выйти из магазина, немедленно, и она с силой потянула