все на свете кружным путем и неожиданно натыкаясь на простое решение, – она сидела над книгой до шести часов утра.
Упражнение десять. Все.
Сашка замерла, чувствуя себя – свое тело – старой башней на берегу океана, тяжелым каменным строением, над которым пронеслись века. Внутри гулял ветер и струился песок. Напуганная подлинностью этого ощущения, Сашка пошевелилась – и пришла в себя. Руки затекли до бесчувствия. Очень хотелось пить и хотелось в туалет.
Она выпила полбутылки минеральной воды. Прошлась по коридору в санузел и обратно. Улеглась в кровать и нащупала на тумбочке плеер с наушниками.
Проявились цифры на крохотном дисплее. Первый трек…
«Ребенок остался бы инвалидом без надежды на коррекцию».
Еще раз первый трек. И еще. А потом второй. И третий.
«Ребенок остался бы инвалидом без надежды на коррекцию».
Пятый, восьмой. Сашка таяла в тишине, будто кусочек сахара. Распадалась. Растягивалась длинными тягучими ниточками от себя к маме. Что-то шептала ей на ухо, и мама ворочалась в тяжелом сне; спал младенец, положив кулачки на подушку. А Сашка тянулась и тянулась, как телеграфные провода, и чувствовала, что сейчас не выдержит, порвется. Слишком далеко…
И слишком поздно.
Сделав над собой усилие, она сорвала наушники. Плеер беззвучно повалился на пол. Ни стука, ни шороха. Отлетела, раскрываясь, круглая крышка, вертящийся диск поймал отражение уличного фонаря и остановился. Ни ветра, ни скрипа, ни привычной возни спящего общежития; чужое молчание продолжалось.
Она закричала – и не услышала себя.
Путаясь в одеяле, она рухнула с кровати, но даже боль в ушибленных коленках не смогла прервать Молчания. Она вскочила на ноги, понимая, что вот-вот захлебнется в тишине, но в этот момент грянул будильник.
Простое электронное устройство играло «Чижика-пыжика». И как только этот звук прорвался в Сашкино сознание – тишина пропала. Слышны стали и ветер, и далекое радио, и шлепанье тапочек в коридоре, и чей-то недовольный голос:
– Миха, ты не знаешь, кто это так орал?
На первой паре была физкультура.
Кажется, этой ночью не спал никто; группа «А» второго курса сидела и лежала на подоконниках, на матах и просто на полу, никто не желал смотреть другому в воспаленные измученные глаза. Только Денис Мясковский был неестественно весел, бегал по залу, то и дело подпрыгивал и повисал на баскетбольном кольце.
Лиза хмуро сидела на скамейке, глядя то на свою ногу в кроссовке, то на обрывок шнурка у себя в руке. Дим Димыч насилу заставил всех построиться и долго втолковывал, что физкультура на втором семестре второго курса нужна студентам как воздух, потому что учебные перегрузки плохо скажутся на здоровье, если его не укреплять.
– Дмитрий Дмитриевич, я не могу прыгать, – сказала Сашка. – У меня нога болит.
– У вас все время что-то болит, Саша. А курс, между прочим, недосдал нормы!
– Я сдам.
– Вы все мне обещаете. Короткая