– это было слишком; она хотела сдернуть наушники, но они так прижались к ушам, что Сашка перестала различать, где поролон – и где ее собственные ушные раковины.
В этот момент Егор ее обнял.
Мир свелся к прикосновению.
Сашка обомлела. Егор тяжело дышал, она ощущала, как движутся его ребра, вздымаются и опадают. Может быть, он заболел, может быть, у него поднималась температура, а может, сам по себе он был такой горячий, раскаленный, будто батарея; они прижались друг к другу, прилепились, как две пластилиновые фигурки. Плеер болтался между ними, но каким-то чудом продолжал работать, продолжал заливать Сашку тишиной. Егор обнимал ее, обволакивал, она почувствовала его вес, его силу, и тишина оборвалась вдруг – дыханием, стоном, чьим-то фальшивым пением под гитару, далеким звоном разбитого стекла…
В плеере сели батарейки.
Утром, в семь часов, Сашка стояла под горячим душем в гулкой душевой на втором этаже. С потолка падали тяжелые капли конденсата. Вода убегала в сток, уносила пену, закручивалась воронками. Сашка то улыбалась, то хмурилась, то слизывала с подбородка слезы.
На первую пару они с Егором явились, не разжимая рук. На Сашке красовалась зеленая мужская рубашка, сохранившая запах его одеколона. В холле, на глазах у всех, они обнялись, поцеловались и разошлись в разные стороны: Егор – к Ирине Антоновне, которая вела у них на курсе специальность. Сашка – на занятие к Стерху.
Горбун встретил ее внимательным взглядом. Сашка внутренне напряглась, ожидая, что он скажет; Стерх поздоровался, как всегда, приветливо, и предложил Сашке надеть наушники.
Чужое молчание поднялось, затопив Сашку сперва по горло, а потом и с головой. Перехватило дыхание. Горбун неслышно шевелил губами, Сашка смотрела на него, чувствуя, как дерет по коже мороз и волосы поднимаются дыбом.
Трек закончился. Сашка поспешно нажала на «Стоп». Николай Валерьевич прошелся по аудитории, остановился у окна, за которым опять накрапывал дождь.
– Я вижу, что вы пытались, Саша. И вижу, что вам в самом деле трудно… Да, девочка. Задали вы мне задачу.
Он казался обеспокоенным и печальным.
– Поздравляю, – сказала Лиза Павленко. Она курила в женском туалете, стряхивая пепел в умывальник.
– Спасибо, – механически сказала Сашка, думая о горбуне и о зачете.
– По зову сердца? Или по требованию учебной программы?
Сашка на секунду замерла. Медленно оглянулась через плечо.
– Что ты имеешь в виду? – спросила очень холодно и очень тихо.
Лиза выпустила струю дыма под потолок – будто пытаясь дотянуться до пожелтевшей, в разводах сырости штукатурки.
– Не стесняйся. Не ты одна с такой проблемой. Вон, Юлька Гольдман до сих пор ищет дефлоратора. Правда, она не лучшая студентка на курсе, ей можно и не спешить…
– Славно, что у тебя такой проблемы не возникло, – проговорила Сашка, глядя на Лизу в зеркало.
Их взгляды встретились где-то на мутноватой грани между стеклом и явью. У Лизы были красные, воспаленные