боевое чудовище, не нужны подобные тонкости.
Костя молчал.
– Ты посмотри на них… На Портнова. Или посмотри на Стерха. Когда я заявилась к ним без глаз, без рук… Он плакал от радости. Представляешь?!
– Вспомни, что ты мне говорила, – сказал Костя.
– Что?
– «Если мы пройдем до конца этот курс, то, наверное, станем такими, как они. И сможем говорить с ними на равных. Тогда мы отомстим».
Сашка покачала головой:
– Если мы пройдем этот курс, нам не захочется мстить. Потому что мы станем такими же, как они.
Костя сжал губы:
– Только не я. Я ничего не забуду.
Прозвенел звонок.
Егор сидел на скамейке, очищенной от снега. Курил, глядя в небо. Сашка остановилась рядом.
– Привет.
– Привет, – отозвался Егор, не глядя на нее.
– Можно я сяду?
– Садись.
Сашка провела ладонью по много раз покрашенным, мокрым доскам скамейки. Села на самый краешек.
– Ты приставил крепления к лыжам?
– К каким лыжам? – удивился Егор.
Сашка растерялась.
– Знаешь, в спорттоварах беговые лыжи, еще старые, продаются по смешной цене. К ним только надо приставить крепления…
Егор молчал.
Утром, собираясь на пары, она наткнулась среди своих вещей на его зеленую рубашку. Запах одеколона еще не выветрился. Она хотела надеть рубашку – и подать тем самым знак к примирению, но не было времени на утюжку, а рубашка измялась безнадежно.
И сейчас, повинуясь импульсу, она коснулась его рукава.
Часть ее кожи – плотная ткань зимней куртки, слой синтетического утеплителя, скользкая подкладка из искусственного шелка. Гладкая и теплая.
Теплая.
Сашка потянулась к нему. Обняла. Не руками.
Егор стал частью ее. Она присвоила его, может быть, даже украла. На скамейке посреди двора перед общагой. У всех на глазах.
На коротенький миг она ощутила, что значит быть Егором. Какие у него колючие жесткие щеки. Как замерзли ноги в ботинках. Как колотится сердце – в этот момент, когда он старается казаться равнодушным. Как он обижен и как мучается… но почему?
И тут же, еще оставаясь Егором – сделав Егора своей частью, – она поняла, как глубоко он оскорблен. Ему рассказали об условии Стерха. Его заставили поверить, что Сашка сошлась с ним по чисто физиологическим причинам – Стерх велел избавиться от девственности, она и избавилась…
Сашка осознала это оскорбление как свое.
– Да как же ты мог поверить! Идиот!
Она присвоила скамейку (холодно, равнодушно), и липу (сонно, неподвижная кровь), и землю, укрытую грязными сугробами (подтаявший снег щекотал и чесался, как корочка на зажившей ссадине). На секунду она сделалась маленькой страной, и Егор был ее столицей.
– Это вранье! Что же ты за мужик, если так легко покупаешься на подлое вранье?!
Он рванулся и выскользнул. Вернее, она выпустила – ощутив его страх и испугавшись сама. Он упал со скамейки,