потом, когда добьюсь того, к чему стремлюсь, вернусь за ним.
– И лишишь его детства с родителями.
– Вот только не надо передёргивать, – Александр чуть повысил тон. – Детство у него будет. Ведь пройдя через детский дом, он станет более приспособлен к жизни.
– Как он будет приспособлен? Кто ему поможет? Кому там есть дело до него среди других деток.
Александра явно переставала радовать тематика разговора, и он постарался переключиться на прежнюю тему. Он наклонился к уху Игоря и заговорщицки зашептал, словно искушая своего собеседника:
– Ты подумай, от чего ты отказываешься. Мы же можем достигнуть самых окраин космоса, все границы вселенной будут нам доступны.
– У космоса нет краёв, а вселенная не имеет границ.
– Не придирайся к словам, ты понял, что я имею в виду. Ну? Последний раз тебя спрашиваю: полетишь ты со мной или так и будешь сидеть здесь, привязанный к своей «доченьке», – Александр уже был раздражен отказом и перешёл на откровенный сарказм, который чувствовался в его интонациях. Он поднялся из-за стола и с высоты своего небольшого роста смотрел на своего собеседника.
Игорь будто и не думал о нём. Сидел, задумчиво переплетя пальцы рук, и смотрел прямо перед собой. Наконец он ответил:
– Нет. Я не пойду с тобой. После того, как ты поступил со своим сыном, я вообще не знаю, можно ли тебе доверять…
– Ну как знаешь.
В общем-то, Ло имел право поступить так, как поступил. Раз закон позволял, значит, право имел. И сомнения лезли в голову, разрывая мозг до боли в ушах.
После этого разговора Игорю иногда хотелось сесть в углу и заплакать с тоски. Или выключить весь свет в рубке и никого не видеть и не слышать. И плакать. Да. Конечно. Мужчины не плачут. Но ведь мало кто знает, что они способны рыдать. Рыдать во весь голос. От собственного бессилия что-либо изменить. Понятно, что все эмоции преходящи, и завтра забрезжит выход из ситуации или полное примирение с ней. Но что делать сейчас, совершенно не понятно. И не правда, что сильные мужчины не плачут. Просто они этого никогда не показывают. Впрочем, Игорь уже давно не считал себя сильным. Скорее, обречённым на поражение. Хотя ситуацию, в которой он находился, ни в коей мере нельзя было назвать поражением. Жена здорова, хоть и заточена в лабораторном коконе. С дочкой тоже всё в порядке. Но вот он сидит, привязанный к своему транспорту, привязанный к ситуации, которую не в силах изменить. Может, Ло был всё-таки прав? Может, стоило махнуть на всё рукой и вырваться на большом корабле к звёздам? Ведь на его маленьком транспорте никогда не будет ни больших денег, ни громкой славы. Слава и деньги. Хотелось ли их Игорю? Да. Безусловно. Но так же реально он представлял, что не сможет не думать о тех, кого оставит на Земле. И приходилось выбирать это жалкое существование человека, доживающего до собственной смерти. Прочитанный вагон романтических книг давно переехал его своими колёсами, заставив мыслить умными фразочками