на заблуждения и безответственность Фефера (а заодно и хулой в адрес других руководителей евсекции ВУСПа – Хаима Тильдина и Ицика (Исаака) Гринзайда); на возвеличивание Макса Эрика и слишком активную роль в литературной жизни Лурье, Волкенштейна и Резника, чьи мнения о коллегах-писателях и их произведениях безоговорочно принимаются редакторами; на слепоту и отсутствие реакции на «сигналы» прессы и общественности секретаря бюро евсекции ССПУ Авраама Гонтаря; и на националистические настроения, распространившиеся в последнее время среди еврейских писателей Украины, заполнены несколько страниц донесения «Канта», а его заключение, касающееся «Боя», звучит как призыв к действию:
Вывод напрашивается такой: троцкистский «Бой» ликвидирован, но его бывшие члены остались хорошо сколоченной группой и еще не отказались от претензий на руководство еврейской литературой в УССР[71].
Призыв этот, похоже, был услышан: не прошло и недели после получения этого донесения, как было заведено агентурное дело, с ними связанное; но на этом изыскания «Канта» по истории группы «Бой» не заканчиваются. 3 января 1939 года от него поступает новое донесение, озаглавленное «Бой – Антена»[72]. В нем он опять задается очередными вопросами по теме: «по чьим установкам Фельдман организовал “Бой”» (и цитирует его письмо с признанием в принадлежности троцкистам); «почему именно, сколачивая эту организацию, выбор Фельдмана пал на таких людей, как Лурье, Резник, Фининберг, Ойслендер»; и подтверждает их антисоветские взгляды выдержками из их произведений и выступлений. Вывод, которым делится агент, для него очевиден: «Все эти письма и высказывания делают для нас донельзя более ясным и цели организации “Бой – Антена” и политическую суть ее личного состава»[73].
Те, кто не знаком с нюансами карательной политики сталинского режима в конце 1930-х годов, но помнит, с какой легкостью фабриковались дела в эпоху Большого террора, когда нужное «признание» следователи НКВД выбивали у заключенного, а при невозможности это сделать не останавливались и перед «тотальным подлогом» (это когда и протоколы допросов, и подписи под ними попросту подделывались)[74], наверняка будут удивлены тем, с какой основательностью и тщательностью они действовали в данном случае. И это не случайно. Выше уже упоминалось о «бериевской оттепели». Этот период (с ноября 1938 года по май 1939 года) был связан не только с некоторой либерализацией режима и свертыванием Большого террора. Постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» и дублировавший его приказ наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии № 00762 от 26 ноября того же года наложили запрет как на все массовые операции, так и на упрощенный порядок следствия и судопроизводства (санкционированные в свое время Политбюро ЦК ВКП(б)), а также ликвидировали внесудебные органы, в том числе пресловутые «тройки», и обязали органы прокуратуры