Помнишь, я тебе цветы принес?
Да, я помнила цветы и вид оборванной клумбы возле дома. Было очень мило.
– Потом война эта, некогда было. А потом я ее увидел – и все, понимаешь? Я не спал, не ел, даже семки не мог грызть. У меня перья выпадали.
Семки – это серьезно. Я покосилась на Бастет.
Черная изящная статуэтка одобрительно кивала, полуприкрыв прекрасные зеленые глаза.
– Втрескался я, короче, в русалочку, – Тоха вздохнул. – Но это ничего не меняет. Ты все равно… Черт! Все равно мой человек, я не хочу тебя делить ни с кем. Кто он такой, чтобы воровать твое время? Мутный тип, я ему не доверяю и следить буду, хоть что ты мне скажешь. Вот так.
Кажется, я поняла, что он так сумбурно хотел мне сказать. Знакомое чувство. Я помню, как ревновала своих немногочисленных подруг в школе, когда они садились с другими или ходили в гости к тем, с кем я не общалась.
– Тох…
– А? – недовольно буркнул он.
– Ты тоже мой человек. Спасибо, что обгадил его, а то Маркус шустрый больно.
Друг кивнул и расслабился, будто гора с плеч упала.
Слон сдулся.
– Антон пробует новые силы, – сменила тему Бастет. – Перенос тела в другое место. Пока не очень получается, но мы работаем над этим. Сложно разбить годы обесценивания, внушения, что он никчемный…
– Баст, не надо о родителях, – глухо попросил Тоха.
– Надо. Ты так медленно развиваешься из-за них, из-за отсутствия веры в себя, но я тебя научу. Терпение у меня стальное.
Давно мы просто не сидели и не разговаривали по душам.
Тоха грустил, его снедала безответная влюбленность в незнакомку. Увидеть ее ему так и не удалось пока, а дежурить каждую ночь он «не маньяк какой-то».
– Хоть есть начал, а то и себе еды не покупал, и про меня забывал, – поддержала беседу кошка. – Приходилось требовать.
– Ну прости, скока можно извиняться! – насупился друг.
Я пригласила их с нами в Лукоморье. Мне надо души проводить, указания лешим оставить, с Черномором повидаться.
– А с богатырями повидаться не хочешь? – внезапно спросила кошка. – Антон в городе на Добрыню постоянно натыкается, как будто у того в Лукоморье дел нет.
– Пожалуй, стоило бы, когда с Баюном разберемся.
– Если разберетесь. Странно все это, – задумчиво сказала кошка.
Меня ее неуверенность покоробила. Но что, если она права? История и правда странная.
Бальтазар проснулся через час, вышел, зевая, потребовал консервов.
– Ну, что там было? – спросил он, облизываясь.
– Мне надо поговорить с Братаном, утром расскажу, – ответил Тоха.
Мы разошлись. Я отказалась ночевать в комнате Каза и ушла в Убежище, там привычнее. Посмотрим, что день новый нам принесет.
Встала ни свет ни заря, почти и не спала – все как я люблю, в общем. Прибралась в Изольде, смахнула пыль с сундука подарков, в очередной раз задумчиво и долго созерцала наследство старой Яги.
– Открой, – Супчик вернулся с охоты, уселся мне на плечо.
– Сегодня.