хотя бы на мгновение, то окончательно перестану уважать себя. Никогда не видела на его лице подобного выражения, тем более по отношению к кому-то из женщин, даже самой назойливой.
Я понимала, как выгляжу в его глазах. Как жалкая дворняжка, обласканная кем-то однажды и после этого не дающая проходу этому несчастному. Так и ягодами готова была принимать любую подачку от Жёлтого, лишь бы не прогонял и дал возможность просто быть рядом. Именно такой я предстала в его глазах.
Не в силах больше стоять и смотреть, как падаю в глазах Макса все ниже и ниже, превращаясь в грязь, которую он не в силах отмыть с ботинок, я развернулась, резко дёрнув за дверную ручку, и забежала внутрь, чувствуя, как горячие ручьи слёз стекают по скулам и, капая с подбородка, оставляют тёмные разводы на платье.
– Мая! – услышала за спиной голос Желтого, но не обернулась, продолжив бежать вверх по лестнице.
– Мая! – внизу хлопнула дверь, и раздался топот бегущих ног. – Постой! – его голос смешивался с волнами музыки, становившейся громче с каждой ступенькой.
Макс приближался, и я знала, что ещё несколько мгновений, и он обязательно настигнет меня. Только вот я не собиралась слушать ничего из того, что он хотел мне сказать. Его наполненные ужасом глаза, успели рассказать всё, о чем следовало знать. И теперь неважно, какие слова польются из его рта, ни одно не окажется правдой, а лишь отвратительной попыткой успокоить меня и свою совесть, основанной на выработанной годами привычке не позволять другим упасть духом. Но этот случай не мог сравниться ни с чем из пережитого нами. Я бежала изо всех сил, пытаясь как можно быстрее добраться до кухни и, смешавшись с людьми, ускользнуть в зал, в результате сбежав из этого места.
– Мая! – стремительно приближался его голос.
Бежать! Скрыться! Исчезнуть на такое расстояние, которое он будет не способен преодолеть, избавиться от перспективы вновь почувствовать себя униженной. Сердце колотилось от страха так громко, что я перестала слышать что-то, помимо его стука и своего шумного дыхания. Достигнув последнего пролёта и увидев дверь кухни, всё же почувствовала его ладонь, дёргающую меня за руку на себя, прижимая к груди. Я попыталась вырваться, понимая, как близко находится желанное освобождение.
– Стой! – крикнул он, обхватывая меня двумя руками за предплечья и не позволяя ударить его. – Стой же! – чувствовала, как дышит мне в волосы, опустив лоб на мой затылок.
Из-за выброса адреналина в кровь не могла восстановить дыхание, всё еще боясь услышать от него даже слово, зная, что всё, сказанное им, превратится в декларацию жалости. А я могла принять всё что угодно от Макса, только не жалость. Лучше презрение, ненависть, но не жалость. Нет ничего грустнее, когда тебя терпят лишь из сочувствия, и тем более, когда не прогоняют по той же причине.
– Отпусти! – закричала, дёргая плечами. – Отпусти сейчас же!
– Давай поговорим! Остынь немного!
– Отпусти!