диплома умерла бабушка, и Кира погрузился в организацию похорон. Смирно стоял в черном костюме на панихиде, стараясь не замечать, как скорбящие родственницы коллективно меняют веру, отрекаясь от мечты поехать к Стене плача или в Новый Афон, упрашивая Будду дать им хотя бы в следующей жизни стать женами такого мальчика.
После поминок Кира вышел во двор выбросить мусор, хоть и делать это после заката – плохая примета. Тем самым он навсегда разрушил свое безоблачное будущее, которое так тщательно спланировала мама.
За углом дома расположились местные старожилы. На перевернутом деревянном ящике из-под овощей на расстеленной газетке стояли початая бутылка водки и открытая банка с килькой. Рядом подсыхал черный хлеб.
– Кирилл, подойди. Помянем бабулю твою. Святая женщина. Столько лет твою мать терпела, – сказал маленький мужчина в тельняшке и ватной жилетке нараспашку.
– Она же его и родила, – отметил другой и закурил.
Кирилл подошел к мужикам, и они налили ему водки в пластиковый стаканчик. Опрокинув в себя содержимое, он поморщился, закашлялся:
– Как вы пьете эту гадость? – спросил, шумно вдыхая воздух, как ловец жемчуга после ныряния.
– Что ты понимаешь в свободе?.. – философски вздохнул молчавший до этого мужичок неопределенного возраста с синим носом.
– Никто не может быть свободным абсолютно, – сказал Кирилл.
– Делать то, что хочешь и как хочешь, – уже первый шаг в сторону свободы.
– А я и делаю… как хочу… – пожал плечами Кирилл.
– Вопрос второй. Знаешь ли ты, чего хочешь? – продолжил синеносый и разлил остатки водки по стаканчикам.
Кирилл постоял с ними еще немного и вернулся домой, потому что действительно не хотел расстраивать никого своим отсутствием.
Наутро мать выдала ему выглаженный костюм и рубашку и сказала слова напутствия. Предстояла защита диплома.
– Не забудь, вечером придет моя старинная подруга. Попьем чаю, не задерживайся.
– А без меня никак? – поскучнел лицом Кирилл.
– Не хотела портить сюрприз, но она будет с дочкой. Тебе пора начать интересоваться девочками, – с любовью в голосе сказала мама, и у Кирилла предательски задергался глаз.
Выйдя из дома, он постоял на крыльце, подставляя лицо лучам весеннего солнца, и уверенно пошел за гаражи.
Домой вернулся вечером. Радостно пьяный, с подбитым глазом и сосновой веткой в руках. За столом со скатертью, связанной крючком еще при Брежневе, сидели старинная подруга матери и ее дочь, по фигуре которой было понятно: для девочки ничего не жалели, и в приданое будет пекарня.
Кирилл хохотнул, манерно откланялся, обмахивая окружающих сосновой веткой, как опахалом, и прошел прямо в обуви на кухню накапать маме валидола, поскольку понимал, какое потрясающее впечатление произвел.
Так начался путь к свободе.
Когда я познакомилась с Кириллом, он уже покуролесил прилично. В него стреляли, он успел поработать переводчиком в подпольном бюро