так и не дошел до парламента. Облегченный подход к преступности как явлению, якобы порождаемому исключительно недостатками существовавшего в России до 1917 г. строя, лишь загонял проблему вглубь.
Правоохранительные органы были вынуждены манипулировать статистикой, исходя из идеологических установок, идущих сверху, искусственно завышая или занижая истинные показатели. Как это ни странно, эта практика, видоизменившись, продолжает сохраняться и по сей день.
Начиная с 1989 г. (после 55 лет перерыва) стали вновь регулярно открыто публиковаться данные о преступности, которые до 1934 г. именовались моральной статистикой. Однако реальная криминальная ситуация существенно отличалась от официальных оценок.
Например, если опираться на статистику Министерства внутренних дел России, то общее количество зарегистрированных преступлений в России с 1986 по 1992 г. выросло немногим более чем в 2 раза (с 1,3 млн до 2,8 млн). При этом в 2000 г. число зарегистрированных преступлений осталось на уровне 1992 г. – первого года после распада СССР и охватившего всю страну хаоса перемен.[18] Вряд ли это может быть объяснено лишь тем, что положение в экономике стабилизировалось и люди приспособились сосуществовать в рыночных условиях. На мой взгляд, за этими противоречиями одновременно скрывалось резкое падение эффективности правоохранительной системы и доверия к ней со стороны населения, а также явное желание компенсировать отсутствие реальных успехов в борьбе с преступностью «бумажными» победами. Любой профессионал знает, что если вы увеличиваете численность органов, обеспечивающих борьбу с преступностью в течение 3 лет на 30 %, а число лиц, выявленных в связи с совершением преступлений в этот же период, остается неизменным, то из этого следует только одно – правоохранительная система деградировала.
На фоне странных побед на антикриминальном фронте статистика организованной преступности выполняла роль отрезвляющего душа: число организованных преступных формирований с 1993 по 1997 г. увеличилось с 5691 до 12 500, число их участников с 27 630 до 60 000 человек. В 2001 г. было выявлено 16 482 лица, совершивших преступления в составе организованной группы или преступного сообщества и 33 452 преступления, совершенного организованной группой или преступным сообществом.[19] В этот же период заметно прибыло в полку «воров в законе» (1560 в 1997 г. против 1200 в 1993 г.). О росте внутренней консолидации организованной преступности достаточно ярко свидетельствует динамика зарегистрированного правоохранительными органами числа «сходок» преступных сообществ: 1993 г. – 10; 1997 г. – 620[20]. Сотрудники подразделений по борьбе с организованной преступностью давно подметили «поразительную» закономерность – совещательная активность преступного сообщества резко возрастает в преддверии выборов и крупных перемен в экономической политике государства. Ведь каждые новые выборы – новый шанс поделить уже поделенную сферу криминального