комплексы, – говорил Леша. – Забудь об этом… Каждый волен поступать так, как…
– Ты извини, что я… – тихо отвечала Анна. – Надо было поплакаться… Все, что угодно я готова простить…
– Вот здесь, – ответил Леша. Они остановились под широкой и темной ветвью абрикоса. – Очень уютно. Тебе понравится.
Они стали говорить тише, и я снова не мог разобрать слов. Негромкое бормотание продолжалось недолго. Кажется, Леша пытался затащить Анну к себе в комнату, но она сопротивлялась. Я, затаив дыхание, прижался к теплой каменной кладке, чувствуя нестерпимый запах свинарника. Похоже, что я встал ногой в сливную лужу, но менять позицию сейчас было рискованно – они могли меня заметить.
Анна отступила на шаг, но Леша достаточно профессионально привлек ее к себе и поцеловал. Сволочь, подумал я, неужели на побережье мало девочек?
Мне нестерпимо захотелось выйти к ним из своего укрытия с каким-нибудь идиотским вопросом, вроде: "А что это вы тут делаете?" и прервать их стремительно развивающуюся любовную игру. Интересно, а как бы на это отреагировала Анна? Захлопала бы глазками, прикинулась бы дурочкой и стала бы лепетать, что Леша совершенно случайно встретил ее на танцплощадке и решил проводить домой, но нечаянно получилось так, что это она проводила Лешу. А может быть, она едко процедила бы: "Шпионишь, Вацура?.. Ну что ж, хорошо, что ты уже все знаешь. Да, мы с Лешей давно любим друг друга. Он, в отличие от тебя, не такой зануда…"
Я едва не застонал от боли, которая пламенем разрасталась в груди. Чувство злости к Анне и Леше дополнялось ощущением какой-то невосполнимой утраты. Мне казалось, что я не сентиментален, но почему-то вдруг на глаза накатила тяжесть, и в голову совсем некстати полезли воспоминания тех безвозвратно ушедших времен, когда мы с Анной были близки. Что имеем – не храним, подумал я чужой мыслью, а теряем – горько плачем.
Если бы Леша все-таки затащил Анну к себе, то я, наверное, проторчал бы под фанерными стенами летнего флигеля до утра, а потом умер бы от ревности. Но Анна, к счастью, распрощалась с Лешей, отклонила его ненавязчивую просьбу проводить и быстро пошла по Морской дальше, в сторону крепостного барбакана. Леша недолго смотрел ей вслед, после чего исчез за калиткой.
Я плелся за Анной, уже не соблюдая правил конспирации. Пусть она увидит меня, думал я, нарочно шаркая ногами. Я выскажу ей все, что о ней думаю, я припомню всех ее ухажеров, я устрою ей разбор полетов по всем правилам.
До разбора, однако, дело не дошло. Анна не оборачивалась на покашливание, кряхтение и вздохи, которые я издавал, и зашла в один из домов на Рыбачьей, где почти в каждом дворе сдавали комнаты.
12
Я позвонил Кнышу домой рано утром. Кажется, он, как и я, еще лежал в постели, потому как голос его был сонным и безрадостным.
– Я вышел на Караева, – сказал я.
– Это хорошо, – отозвался Кныш.
– Его убили вчера вечером, Володя.
– Это плохо.
В