пижамы.
– Тихо! – многообещающе прошептала темнота. – Не ори. Делай, что говорят.
– Куда идти-то? Выключите фонарик, ни черта не видно.
Я пытался тянуть время, чтобы хоть немного прийти в себя и собраться мыслями. Но меня грубо толкнули в затылок, и я чуть не свалился с койки. Босым я вышел в коридор. Под руки меня поддерживали двое мужчин в белых халатах и марлевых повязках.
В коридоре должно было гореть дежурное освещение, но там стояла такая же темень, как и в палате. Я заметил, что нас ждали еще двое в белом. Они пошли вперед, открывая перед нами двери. Меня тащили едва ли не волоком. Я слабо сопротивлялся, хотя сам не мог понять, зачем это делаю. Вот и гости, подумал я. Они пожаловали намного раньше, чем я предполагал.
Меня выволокли к лифтам. Те двое, что шли впереди, побежали по лестнице вниз. Я услышал шум, звон разбивающегося стекла, приглушенные крики. Мои конвоиры оставались спокойными и невозмутимыми, лишь крепче, до боли, выворачивали мне руки.
Раскрылись створки лифта. Мы вошли внутрь. Здесь тускло светила лампа, и я мельком взглянул на бритые черепа, несвежие халаты, надетые поверх черных кожаных курток, и тяжелые ботинки незнакомцев. Они не проявляли агрессивности, не интересовались мной, они держали меня, как грузчики держат холодильник или шкаф.
В холле, куда мы пустились, было светло, как днем. Мои носильщики, пригнув мою голову к груди, кинулись к выходу. Я шлепал босыми ногами по холодному кафелю и косился по сторонам. Два охранника клиники в камуфляже стояли к нам спинами, упираясь руками в стойку гардероба, словно их тошнило, а рядом держал их на прицеле один из моих "гостей" с "калашниковым" в руках. Второй "гость", сжимая двумя руками массивный револьвер, стоял на дверях.
Все происходило в полной тишине. Никто ничего не говорил. "Гости" действовали четко и красиво, как линейные на параде. Едва мы выбежали на улицу, как нас "подрезал" и остановился, словно вкопанный, черный джип. Меня втолкнули на заднее сидение. Машина тотчас сорвалась с места и на большой скорости выехала из ворот. В течение нескольких минут джип кружился по ночным улицам, не притормаживая на перекрестках и игнорируя красный свет. На темном повороте, въехав в сугроб, джип остановился. Все, кто был в машине, вышли наружу. Я спрыгнул с подножки и увяз в сугробе почти по колени. Холод был жуткий. Я не мог удержать подбородок; он трясся, и зубы выбивали дробь. Ледяной ветер пронизывал меня насквозь, и тонкая пижама не могла сохранить тепло.
Меня подтолкнули в спину, заставляя идти куда-то в темноту. Если бы они собирались меня убить, подумал я, слабо утешая себя, то сделали бы это в клинике. Один укол с ядом или же петля из полотенца на шее. Для этих мордоворотов удушить спящего человека – пустяк.
Логика была хилой, но меня, в самом деле, не убили в каком-то заледенелом дворе, не оставили замерзать в сугробе. Снимая на ходу халаты и кидая их в снег, "гости" подвели меня к микроавтобусу "ниссан", стоящему на противоположной стороне улицы, открыли двери, и я, не дожидаясь толчка в спину, первым влетел в его еще теплую утробу,