образом ему удастся покинуть собор, не превратившись в груду дымящегося железа, братья-монахи неизбежно возьмут свое. Единственная нить, связывающая остров с сушей, – это паром. Превосходная мишень для всех орудий монастыря.
– Иисус говорит – воскреснет брат твой…
Гримберт вздрогнул, услышав резкий хлопок, так похожий на выстрел. И с опозданием понял, что издало его захлопнутое Писание в скрюченных руках приора Герарда.
– Хватит, – неожиданно четко произнес он, глядя на толпу сверху вниз. – Довольно. Я могу читать дальше. Про камень, который откатили от пещеры. Про Лазаря, которому Иискус сказал: «Лазарь! Иди вон!» Но многие из вас и без того знают Евангелие на память. Едва ли вы находитесь здесь потому, что хотите услышать его еще раз. Чего же вы хотите? Зачем явились?
По толпе прошел взволнованный шелест, беспокойный и нечленораздельный. Гримберт видел, как паломники недоуменно озираются – резкий переход приора вывел их из привычного состояния молитвенного транса.
– Я скажу вам, почему вы в Грауштейне. – Герард отложил громоздкое Евангелие и провел скрюченными почерневшими пальцами по стеклу раки. – Вы здесь из-за чуда.
Из толпы вырвалось несколько возгласов, быстро утонувших в ее беспокойном клекоте.
– Вы ждете чуда. Вы явились, чтобы прикоснуться к нему. Приникнуть. Не понимая ни природы чуда, ни его сути, вы рефлекторно желаете обладать им, идете на его зов. Как голодные псы, ощущающие запах несвежей кости.
Лишенные век глаза приора Герарда казались выпученными и потемневшими, как несвежие маслины, но Гримберту показалось, что сейчас они различают каждого из многотысячной толпы в соборе, включая его самого, съежившегося внутри стальной скорлупы.
– Так давайте же. Вот оно! – Герард сделал короткий, как выпад кинжалом, жест в сторону раки. – Вот чудо, которого вы так алкали. Попросите у него того, что собирались, отправляясь в Грауштейн! Ты, попроси пятку святого Лазаря, чтоб она исцелила чирьи на твоем лице! А ты, в дурацком шапероне, попроси у нее вернуть зрение. Что-то еще? Просите, просите смело, это же чудо Господне! Попросите у него здоровья, как у графа, чтоб в ваших жилах вновь текла живая кровь со свежими эритроцитами! Попросите золота, чтобы не есть до конца жизни картофельные очистки, запивая радиоактивной водой! Смелее! Попросите защиту от баронского произвола и зависти соседей! Ну!
Гримберт ощутил, как дрожь прошла даже по литой рыцарской шеренге. Слова, сказанные Герардом, не просто распаляли паству, они жгли изнутри, вырывая из сотен глоток протяжный вздох.
– Для вас чудо – это то, к чему можно прикоснуться, – с неожиданной горечью произнес Герард, глядя сверху вниз на толпу. – То, от чего можно отщипнуть кусочек. И это значит, что вы ни черта не знаете о чуде!
Гримберт услышал щелчок рации на коротком диапазоне.
– А святой отец не дурак полоснуть словом, – в голосе Шварцрабэ сквозило невольное уважение. – Хотел