немцы так быстро узнали об испанском плане, когда было множество других вариантов, включая отправление на корабле из Канн или Бордо? Хотя якобы это был совет Доддса, могли ли немцы приложить руку к тому, чтобы направить Виндзоров в Испанию?[240]
Теперь произошло осложнение. Герцог Кентский должен был прибыть в Лиссабон на следующий день в качестве главы британской делегации на недельные торжества по случаю празднования 300-летия независимости Португалии. Встреча двух братьев показалась недипломатичной, поэтому Виндзоры должны были находиться в режиме ожидания в Мадриде до 2 июля. Семейная ссора предоставила возможность немцам – а также герцогу.
После оскорбления в сентябре 1939 года герцог хотел получить гарантии того, что по возвращении ему будет предоставлена надлежащая работа, что Гражданский список будет использован для компенсации любых дополнительных налогов, которые ему, возможно, придется заплатить, поскольку он потеряет свой статус налогового изгнанника, и что к его жене будут относиться с уважением, на которое, по его мнению, она имеет право. По словам Уоллис, «все, о чем он когда-либо конкретно просил, было довольно просто: чтобы меня приняли, хотя бы один раз, король, его брат и королева, чтобы этим единственным жестом гостеприимства стереть клеймо, связанное с тем, что я никогда не была принята с момента нашего брака королевской семьей, его семьей»[241].
Черчилль извинился и сказал, что по возвращении можно будет обсудить работу, но герцог был непреклонен. Он написал Черчиллю 24 июня:
«Мои визиты в Англию после начала войны доказали, что присутствие там ставит в неловкое положение всех заинтересованных лиц, включая меня, и я не вижу, как какая-либо должность, предложенная мне там, даже в это время, может изменить ситуацию. Поэтому я предлагаю, поскольку я стремлюсь продолжать служить империи, найти для меня какую-нибудь полезную работу с большей официальной поддержкой, чем я получал до сих пор, в другом месте»[242].
В тот вечер Хоар также написал Черчиллю:
«Герцог Виндзорский очень хочет получить ответ на свою личную телеграмму, прежде чем уехать отсюда. Он не хочет выглядеть возвращающимся беженцем, которому нечего делать. Я надеюсь, что вы сможете помочь ему дружеским ответом как можно скорее. Я сказал ему, что, если он не вернется в Англию через несколько дней, о нем будут распространяться всевозможные вредные слухи»[243].
Дэвид Экклз, молодой дипломат, занимавшийся разведывательной деятельностью в британском посольстве, написал своей жене 25 июня:
«Я многое узнал о крахе Франции, я не думаю, что было бы разумно излагать это в письме, но я сделал некоторые заметки, и однажды я расскажу вам отвратительную историю предательства, слабости и стыда. Вам будет трудно поверить своим ушам, но, к сожалению, это правда. Уверены ли мы, что у нас нет подобной язвы в центре нашей общественной жизни? Я молюсь об этом, но мы должны быть бдительны. Я не доверяю герцогу Виндзорскому; он и его герцогиня приедут сюда погостить на следующей