дышать. – Я думала, что ты знаешь.
– Откуда? Откуда я знаю? Вы издеваетесь, что ли? Почему он вернулся, а мне никто не сказал? А, Светка, подруга тоже мне! Анюта, ну ты что не позвонила, не сказала? – рык разъярённой женщины заставил ребят проползти под столом и скрыться в комнате.
Светка грохнула кулаком по столу:
– Так, стоп! Мать не позволила! У тебя семья была, дети, муж. Москва, в конце концов! Вон в какую фифу превратилась! Сидит тут, орёт. Подумай, что хорошего случилось, если бы тебе сообщили? Ты бы всё бросила? Примчалась сюда и что? Что дальше-то? Правильно всё, на своих местах. Вот собирайся и чеши обратно в свою Москву. Документы пришлёшь, дом постараюсь продать. Забудь ты эту историю, жизнь уже по другой дорожке побежала.
– Кать, я твой телефон найти не могла, не давали эти, – Аня мотнула головой в сторону хозяйки дома. – Надеялась, что приедешь как-нибудь, увидимся и расскажу. Но годы бежали, ты не появлялась. А сегодня машину увидела, думала, может покупатель. Вот пришла у Светки узнать. Тут ты…
– Так, хватит! Я устала, что за меня кто-то что-то решает. Сначала родителям подавай жениха московского, потом замуж уговорили выйти, пока в стрессе была от приговора Митьке. Потом тёть Люся со Светкой решили судьбы вершить. Вы у меня спросили? Хоть раз! Чего хочу я? – она вскочила, дёрнула за руку дочь и выбежала из соседского дома. Грохнув дверью посильнее, помчалась к своему.
Привычно скрипнула родная калитка. На ступеньках сидел мужчина. По каштановым волосам прошлась седина. На чуть тронутом морщинами лице проявилась улыбка.
– Мам, это ж сериал какой-то! Это он, да? Тот самый Митя? «Скажи мне хоть что-нибудь», – прошептала Кристина матери.
– Не сейчас, – обрубила Катя, даже не шелохнувшись.
– Люпинов твоих любимых ещё нет, это всё, что смог достать, – он встал и поднял со ступенек будет бордовых роз. – Помню, что не любишь, но пока только так.
Воспоминания калейдоскопом прокатились в голове. Катя вернулась туда, где бегали купаться на речку, гуляли в поле на рассвете, клялись в любви друг другу на лавке у хлебокомбината. Всё, что усердно глушила долгие годы.
Дима протянул цветы:
– Я знал, что ты вернёшься!
Счастливая
– На что ты рассчитывала? Посмотри на себя. Правильно сынок говорит, что ты серая задрипанная мышь! Никчёмная! Совести совсем нет! – Антонина Степановна, извергая возмущение, притопывала правой ногой.
– Мам, да ладно тебе, не кипятись. Сердце прихватит, мне к тебе потом через весь город в больницу таскаться, – развалившись на стуле, Андрей барабанил пальцами по столу.
– Жениться надо было на нормальной бабе, а не на этой гулящей. Гляньте на неё! – свекровь махнула сумкой.
Наташа вжала голову, словно черепаха в панцирь. Зажмуренные до боли глаза уже подсохли и не выдавали новую порцию слёз.
– Уймись тут трястись! На кой ты мне нужна, сумку об тебя марать.
– Да