сумкой. Пока вокруг вражеская территория, все держались вместе, но вот пустырь, и, побросав в пакет перчатки, ножи, молоток (специальный человек выносил в пакете инструменты с поля боя), группа рассредоточилась и каждый побежал по индивидуальному, заранее намеченному маршруту. Штрум быстро вытряхнул сумку. Грязный пакет, какие-то тряпки, женская сережка, пузырек какой-то дряни, смятая карта города с пометками, телефонная книжка, ключи… на землю все, к черту! Вот оно! Толстая пачка тысячерублевок переправилась во внутренний карман куртки.
Он ещё раз посмотрел на выброшенное барахло.
«Ключи! Если эти твари запросто таскают с собой по сто тысяч, можно себе представить, что там у них дома!»
Недолго думая, он поднял связку.
По дороге домой он зашёл в книжный магазин и купил обещанный Марианне томик стихов Теймураза Багратида и красивую рамку для их совместной фотографии. Вечером, повесив свой семейный портрет на стене в спальне, они с увлечением предались чтению стихов о страстном споре свечи и мотылька, соловья и розы, и дифирамбов в честь красного вина и алых губ. Поэма любовной тоски, мягкий свет ночной лампы, близость полуобнаженного любимого человека… Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Напряжение нарастало. Его рука потянулась к её трусикам. Она мягко остановила его:
– Подожди, давай дочитаем!
Он забрал у неё книгу:
– Я тебе прочитаю свои стихи.
– Свои?
– Свои, пацанские!
Он приподнялся на локте, кашлянул и продекламировал:
«Свернул трамвай на улицу Титова,
Разбрызгивая по небу сирень,
И облака – и я с тобою снова —
Летят над головами, добрый день!
День добрый, это наша остановка,
Знакомый по бессонице пейзаж.
Кондуктор, на руке татуировка
Не «твой навеки», а «бессменно ваш».
С окурком «Примы» я на первом плане,
Хотя меня давно в помине нет.
Мне 18 лет, в моём кармане
Отвёртка, зажигалка и кастет.
То за руку здороваясь, то просто
Кивая подвернувшейся шпане,
С короткой стрижкой, небольшого роста,
Как верно вспоминают обо мне,
Перехожу на нужный переулок;
Что, муза, тушь растёрла по щекам?
Я для тебя забрал цветы у чурок,
И никому тебя я не отдам.
Я мир швырну к ногам твоим, ребёнок,
И мы с тобой простимся навсегда,
Красавица, когда крупье-подонок
Кивнёт амбалам в троечках, когда,
Весь выигрыш поставивший на слово,
Я проиграю, и в последний раз
Свернёт трамвай на улицу Титова,
Где ты стоишь и слёзы льёшь из глаз».
– Супер! – сказала она. – Ты сам сочинил? Для меня?
Он посчитал, что прелюдия и так уже затянулась и попытался обнять её, но она вывернулась, и, вскочив с кровати, стала хлопать в ладоши:
– Где