и уплотнял для них снег. Дальше Фрэнк шел наедине с Минни, а затем мать Минни в фартуке следила за ним, пока в поле его зрения не возникал его собственный амбар.
Когда он поднялся на крыльцо, мама уложила Лиллиан в колыбельку внизу, открыла входную дверь и помогла ему снять сапоги. Из кухни молча вышел Джо с большим пальцем во рту. Нет, Фрэнк не голоден. Да, день в школе прошел хорошо. Фрэнк понимал, что не может открыто пойти в амбар или даже наверх: мама все время его в чем-то подозревала.
– Фрэнки, отнеси пальто в заднюю прихожую и повесь его там, – сказала она.
В темном углу прихожей он увидел подходящего размера мышеловку, о которой совсем забыл, – достаточно большую, чтобы причинить боль, но достаточно маленькую, чтобы поместиться в парте. Он осмотрел ее, но в руки брать не стал, потому что прямо за ним стоял Джоуи.
Джоуи всегда предчувствовал, когда Фрэнк что-то замышлял, поэтому весь остаток вечера, все время, что Фрэнк провел в доме, Джо следовал за ним по пятам. Помогая папе и Рагнару с коровами, лошадьми и овцами, Фрэнк поискал другие мышеловки, но все они оказались слишком большими. С первого взгляда было понятно: ни одну из них в парте Бобби не спрячешь. Кроме того, папа, как и все остальные, не спускал с него глаз. Терпения Фрэнку было не занимать, хотя никто так не считал и вечно кто-нибудь говорил ему: «Придержи коней, Фрэнки». Однако никто не понимал, что, если он чего-то очень, очень сильно хотел, запасы его терпения были поистине безграничны.
Утром, когда он собирался в школу, ему удалось очень аккуратно задеть мышеловку ногой. Она сработала, приманка подскочила. Фрэнк сунул мышеловку в карман. Он чувствовал ее острые края, а пружина (судя по тому, как она сработала) была хорошего качества. Он застегнул пальто, вышел на крыльцо, чтобы надеть сапоги, затем натянул шапку и варежки. Мама стояла в дверях, держа на руках Лиллиан и стараясь укрыться от ветра. Она поцеловала его на прощание, а затем посмотрела на него и сказала:
– Если ты задумал что-то недоброе, молодой человек, выкинь это из головы.
Фрэнк встретился с ней взглядом и покачал головой.
– Я хорошо себя веду, мама, – сказал он. – Вчера мисс Дженкинс играла на пианино и предложила мне спеть все куплеты самому. Остальные пели только припев.
– Что ж, прекрасно, – ответила мама, закрывая дверь.
Но даже когда она ушла, Фрэнк не стал совать руку в карман. У дома Минни миссис Фредерик дала ему пончик в сахарной пудре, «чтобы согреться», и дети поспешили к ферме Грэхамов. Снег покрылся ледяной коркой и затвердел, но вообще-то было не так уж холодно. Минни не пыталась взять его за руку. Фрэнк не был уверен, видела ли она, как его вчера толкнули.
Он решил, что нужно вести себя тихо, но не настолько, чтобы это показалось странным. Так он и сделал. Он отвечал, когда к нему обращались, и делал, что велели, а когда происходило что-то смешное, по мнению других мальчишек, смеялся вместе со всеми. По прошествии всего четырех месяцев учебы он понял, что если не смеяться,