в фотошопе. Для чего рисовать что-то поверх нее?
– Ну, решил привлечь к себе внимание. Казаться загадочным. Вызвать интерес.
Я покачала головой. Наташка никак не желала понять, что все символы из одной группы. Она не видела тех – на стене. И на открытке, наверно, не очень тщательно изучала. А у меня хорошая зрительная память. Это все чертовки странно.
– Ладно, у меня электричка через десять минут. Пока.
– Не хочешь со мной на метро?
– Нет, мне от станции два шага до дома, ты же знаешь.
Наташка скривилась, вспоминая, наверно, как осталась у меня ночевать и просыпалась каждый раз от звука грохочущего поезда, но я уже привыкла.
– Как знаешь. Пока.
Мы обменялись поцелуями и расстались. Глядя на ее добродушно улыбающееся лицо, я почему-то подумала, что в следующую нашу встречу ей будет далеко не до смеха. Так оно и оказалось.
Ночные звонки никогда ничего хорошего не несут. Но впервые я обрадовалась, что меня разбудили. Снились кошмары. Какой-то маньяк со страшным лицом (в фильмах-то у них обычно маски, и теперь я понимаю почему; мой сумрачный изверг, к сожалению, скрыть свое лицо не догадался) гнался за мной полночи, пытаясь то ли зарезать, то ли изнасиловать, то ли и то и другое. Какие-то люди старались меня защищать, но они были слишком слабы, чтобы с ним справиться, но зато покупали мне время, и я сбегала. Временно… Пока он не настигал меня вновь.
И вот звонок. Электронный будильник показывал половину четвертого утра. У меня нет подруг – рьяных тусовщиц или кавалеров-алкашей, которые бы меня будили в любое странное, но нормальное для них время. Поэтому звонок, сперва вызвавший вздох облечения в связи с избавлением от кошмарного сна, в следующее мгновение напустил на мое сердце тревогу.
– Алло.
– Инесса, доченька… – слова плачущей женщины врывались в сознание острыми иглами понимания, что произошло что-то ужасное. Я даже не сразу опознала голос – это была мать Изольды. Во-первых, она никогда не называла меня «доченькой», а во-вторых, сдавленные рыдания искажали голос. Я даже слегка еще сомневалась, пока она не произнесла имя дочери. – Изольдочка наша… умерла…
Я резко села.
– Как это?!
Но женщина зашлась истерическими воплями вперемешку со стонами, и я не могла вытащить из нее никаких подробностей.
– Я приеду! Я приеду! – кричала я в трубку, но она будто не слышала.
Наконец трубку взяла Алла.
– Инесса, не приезжай сейчас, ложись. Только что труповозка уехала. Маме скорая вколола успокоительное, она скоро все равно заснет. Приедешь завтра.
Так как Алла, судя по интонации, казалась намного более вменяемой сейчас, чем ее мать, то все вопросы я адресовала именно ей.
– Алка, что случилось? Как это так – Изольда умерла? Почему?
– Не знаю. Сказали, сердце остановилось. Она уснула в гостиной на диване. Стали будить ее, чтобы пошла ночевать к себе в спальню, и не добудились. Потом пока то, пока се, участковый, скорая, мама в шоке, мы с отцом тоже… В общем,