я восьмая, значит дело пахнет керосином, а твои два ангелочка способны чёрта из ада выдернуть, рога повыкручивать, хвост подпалить и, пятак на задницу натянув, сказать, что так и было.
– Мне уже нравится ход твоих мыслей, – сладко вздохнул он. – Восьмая!
Звучало это так, словно я его восьмая жена в гареме.
– Оговорочка! – сердито буркнула я и с тоской посмотрела на подтаявшее мороженое. Самое время испортить идеальный костюм, если этот гад не перестанет надо мной издеваться.
– По Фрейду, – охотно подхватывает Димка и добавляет: – Значит так, Варикова, ты место руководителя ещё хочешь?
Я сделала стойку. Я хотела, конечно. Кто ж так легко отказывается от мечты? Только не я.
– Для этого нужно ограбить банк, поезд на скаку остановить, заняться промышленным шпионажем, взорвать вселенную и найти лекарство от рака?
– Нет. Всего лишь побыть няней для моих сыновей.
– Какая жалость! – отодвинула я от себя креманку подальше, чтобы не натворить бед. – А я-то думала, готовилась к подвигам, шею вымыла… Прости, Иванов, мой ответ не изменился. Я не могу быть няней. Это не моё, прости.
Я встаю и должна бы гордо удалиться в туман, в рассвет, вообще отсюда подальше. Бежать от Иванова, сверкая пятками. Потому что… у меня появилось искушение быть к нему поближе. Это необъяснимо, но факт: спустя десять лет я вдруг поняла, что ничего во мне не перегорело.
Я не стала равнодушной. Мне не всё равно, что он рядом. Так близко – руку протяни – и коснусь его груди. И то, что мне хотелось это сделать, пугало. Вгоняло в тоску.
А ещё я не могла повернуться гордо к нему задом. Юбка. Я представила, как выгляжу со спины и начала позорно пятиться.
Мда. Гордо хлопнула дверью и ушла – не тот сейчас вариант. А гордо пятиться у меня не получалось, хоть ты тресни.
Дмитрий
Вот чёрт. Просто маза фака и всё. Мне никак не удавалось её продавить, зацепить, сыграть на нервах или тонком девичьем.
Пуленепробиваемая Анька. Знакомо. А чего я хотел? Реки высыхают, меняют русло, а Варикова остаётся той же. Это всегда мне нравилось, заводило. Да что там – нравится. Никакого прошедшего времени!
Я тоже. Осёл ещё тот. Упрусь – не сдвинешь. И когда она начала удаляться от меня передом (а я даже знаю почему! Видел её прекрасный тыл, любовался, лицезрел, когда она из кабинета выходила), поймал её на излёте:
– Три месяца, Ань. И если справишься с должностью няни, кресло руководителя – твоё.
Она останавливается. Смотрит на меня насмешливо, бровями дёргает.
– Ключевое слово в твоём предложении – «если». А если нет, то катись. А если я захочу, то найду повод, к чему придраться, и всё равно катись. Главное морковкой перед носом помахать, правда, Иванов?
Если кто и умел меня из равновесия выбивать, так это Варикова.
– Кажется, я никогда не давал повода сомневаться в силе своего слова, – я сейчас, наверное, мрачнее тучи.
У Аньки глаза становятся печальные-печальные. Мда. Осечка. Одно слово я так и не сдержал – жениться на ней. Но моя ли в том вина? Кто ей доктор?